Она замолчала тяжело дыша. Молнии стреляли из ее глаз, подобно звездам, что сыпались с небосвода светящимся потоком невероятной золотой пыльцы. Никто не обращал на них внимания, насколько все были увлечены этим невероятным, прекрасным зрелищем. Скарлетт ничего не замечала, глядя перед собой. Габриэль молчал, виновато глядя в пол. И хотя вид у него был извиняющийся, девушка ему абсолютно не верила.
– Дядя мог ранить вас, – заговорил наконец-то он, – и теперь он знает…
– Неважно! – бросила Скарлетт, – я не дам себя в обиду!
– Я обещаю вам, что он не тронет вас, – с невиданной ранее серьезностью проговорил Беднам, сжимая кулаки.
– Вы мне должны намного больше в таком случае, потому что разоблачение и даже ведьминский костер ничто по сравнению с ранами моей души, которые кровоточат по вашей вине! – выплеснула свои чувства Скарлетт и решительно направилась прочь от парня.
Габриэль Беднам остался один. Немного помедлив в растерянности, он направился к выходу с крыши и чуть не столкнулся в дверях с господином Валетом Астраль.
Валет, окончательно придя в себя, выглядел, как и прежде величественно и уверенно. Он, заметив свою жену, флиртующую с господином Лонгвудом, поморщился от отвращения, направился в противоположную сторону и встал в самом дальнем углу, облокотившись об парапет. Слуга ему любезно подал бокал шампанского и он, взяв, сделал пару глотков в глубокой задумчивости. Его взгляд блуждал по гостям, но думал он о своем.
Вдруг Валет заметил госпожу Филицию Альдофин, также стоящую возле парапета с бокалом вина прямо напротив него. Прошло столько лет, но она осталась все так же пленительна и прекрасна, словно время специально застыло, чтобы вечность напоминать ему о том ужасном зле, которое он совершил. Это платье, что так элегантно подчеркивало ее изящную фигуру, что-то смутно напоминало ему, но он никак не мог понять что именно. Коварные воспоминания проносились вихрем в памяти, не давая ухватить нужное. Но внезапно яркая, словно вспышка падающей звезды, мысль поразила его и взгляд его от этого осознания помутился.
– О нет, – пробормотал господин Астраль – голова его закружилась, мысли спутались, а в горле пересохло. – Это то, самое платье, в котором… нет…
За этим осознанием пришло другое – еще более пугающее и ужасающее. Он вспомнил все их встречи в это лето, с тех пор, как вернулся в пригород. Он редко здесь бывал, подсознательно избегая встречи с ней и с ее дочерьми. Но в это лето, чувства и память притупились, и он с небывалым легкомыслием решился появиться тут, не опасаясь прошлого. И каждый раз госпожа Филиция Альдофин представала перед ним в платьях, которые носила еще тогда, будучи женой Холодного принца…
И это платье, прелестного кровавого оттенка, она надела в тот вечер, когда окончательно свела его с ума. Холодный принц вновь насмехался над ним и Валет уже даже не мог вспомнить, за что именно тот унижал его при всех. Но он помнил, что именно в тот вечер принял решение и вступил на этот темный путь. Как оказалось – этот путь привел не к ее концу, как ему всегда казалось, а к его.
Пока господин Астраль мучился тяжелыми воспоминаниями, Филиция, грациозно минуя всю крышу, приблизилась к нему.
– Ты вспомнил? – улыбнулась она ему – ее коварство опаляло все вокруг.
Для Валета настала губительная тишина – он не слышал ничего, кроме ее ласкового, сладкого и манящего голоса. Вот оно коварство ведьмы или вновь вспыхнувшие чувства, что томились так долго в заточении?
– Что ты еще хочешь от меня? – зашептал свирепо Валет, злясь, толи на Филицию, толи на себя, – ты отобрала у меня бизнес, разрушила мою репутацию, натравила своего жуткого психованного племянника! Не видишь? Я страдаю, я за все расплатился.
– Я хочу, – чувственно произнесла Филиция, дотрагиваясь пальчиком до губ Валета и проводя им по шеи и груди, – чтобы ты был моей комнатной собачкой. Чтобы я наступила на тебя ненароком и раздавила.
Валет, тяжело дыша, слышал, но не осознавал слов Филиции – он неотрывно глядел на ее губы. Где-то в глубине души, ему казалось, что все это ведьминские чары, но ему было все равно, околдовали его или нет. Его впервые за столько лет обжигало желание, страсть, которую довелось испытать лишь однажды. Когда он был молод, ему казалось, что эта страсть опаляет все вокруг лишь под страхом разоблачения. Это ее и подпитывало. Но сейчас он понял, что страсть эта жила в нем всегда лишь благодаря Филиции.