– Как пожелаете, – отмахнулся он, выказывая чрезмерное легкомыслие. Когда он увидит, кого я приведу, он горько пожалеет о своих словах. – Что ж, госпожа Альдофин, господин Альдофин, вынужден покинуть вас.
Он распрощался с нами, не упуская возможности поцеловать Филиции руку, и отправился обратно в шатер, из которого недавно вышел к нам.
– Что это за шатер такой? – поинтересовался я.
– В нем проводят аукцион нечисти, – пояснила Филиция.
– Нечисти? – изумлению моему не было предела.
– Да, ты что же, прежде никогда не слышал об этом?
– Нет... и кого же там покупают? – я уже заранее знал, что ответ мне не понравится.
– Демонов, вампиров, бывает и пернатых, – она понизила голос и прошептала, – иногда даже русалок завозят. Может одна из них сбежала и убила нашего славного Дориана?
Слова ее прозвучали столь невинно – браво, я почти поверил.
– Я не думал, что подобное может быть законно…
– Законно, почему бы нет? У господина Иваницкого вампиры прислуживают в поместье, думаешь, откуда он их взял? С аукциона. – Филиция хитро прищурилась и спросила, – хочешь, зайдем?
– В другой раз, – улыбнулся я.
В голове моей зародился план.
Затем Филиция удалилась вместе с Рири рассматривать какие-то шелка кокетливого вида, а я, наконец, направился к конфетам, которые так желал купить, пока маленькие здешние обжоры их окончательно не уничтожили.
Набрав всевозможных сладостей для Руслана, увешанный кульками, я зацепился взглядом за Скарлетт, которая стояла в стороне ото всех – младший Беднам пытался заговорить с ней, но кузина упрямо сторонилась его. Беспокойство вмиг охватило меня, и я ринулся на помощь, стараясь подойти, как можно незаметнее, чтобы не спугнуть девушку.
Я спрятался за соседним стендом и с тревогою в душе начал прислушиваться к каждому слову. Ведь если действия Беднама младшего не перейдут черту и кузина справится с ним сама – я вмешиваться не стану.
– Я лишь хотел поблагодарить вас, госпожа Скарлетт, что помогли мне в тот раз залечить раны, и сохранили обещание ничего не сообщать моей семье, – оправдывался Габриэль, непохожий сам на себя. Голос его был столь искренен, что это заставило меня изумиться и еще более насторожиться.
– Не зачем благодарить меня, я лишь исполнила свой ведьминский долг, – резко ответила Скарлетт, стараясь как можно скорее покинуть общество собеседника.
– Всего лишь долг? – нотки злости и обиды затанцевали в голосе парня, – разве вам не было жаль меня? Хотя бы немного?
– Отчего мне жалеть вас? Раз вы оказались в подобном положении, значит, сами нарвались! – гробовым голосом отрезала Скарлетт.
– Что?! – рассвирепел Габриэль, – как ты смеешь так говорить, когда ничего не знаешь?! Я что, не заслуживаю хотя бы капли человеческого сочувствия?!
– Ха, человеческого? – усмехнулась Скарлетт – ее трясло от гнева. Я выглянул из укрытия подсмотреть одним глазком, – вы не человек, чтобы заслуживать сочувствие! Вы монстр! Чудовище, которое не заслуживает жить на этой земле, и я бы оставила вас подыхать в нашем саду, но не мне решать, кто должен жить, а кто нет! – в ее глазах заблестели слезы. – Вы очень сочувствовали мне, когда опозорили меня и мою семью на весь пригород, подвергая меня самой грязной и унизительной клевете, какая только может быть для юной девушки? – она приблизилась к нему – лицо ее было бледное и злое, темные глаза глядели с презрением, – меня тошнит от одного вашего вида.
Глаза Габриэля вспыхнули огнем, отчаяние и страх мелькнули на его лице, и он, вцепившись в девушку, поцеловал ее страстно в губы. Она тут же оттолкнула его и с яростью влепила ему пощечину.
– Не прикасайся ко мне и не смей ко мне приближаться! – прошептала она, вытирая губы с такой брезгливостью, будто только что поцеловала червяка, – иначе я пожалуюсь кузену Милону, и он задаст тебе хорошую взбучку, несмотря на траур в вашей семейке!
И с этими словами Скарлетт ушла, гордо задрав голову, оставляя Габриэля в самых расстроенных чувствах, что переполняли его через край. Его глаза заблестели, чувство позора и боли охватили его, и он убежал скорее прочь в сторону дороги, видимо решив покинуть веселье, чтобы скрыться где-нибудь.
Может быть, ему было еще неведомо, что скрыться от боли невозможно, ведь она неотступно последует за тобой, куда бы ты не сбегал.
Не успел я поразмышлять об этом, предаваясь меланхолии, как меня заметила Франческа и с возгласами «вот вы где, кузен!» потащила меня на аттракцион. Ее абсолютно не смутило ни то, что я стоял в задумчивости возле пустующего стенда, ни то, что я весь обвешан кульками со сластями. Ее вообще мало волновали детали, и я любил ее за это.