К вечеру оживление поутихло – Нина уехала в воодушевлении и удовлетворении от проделанной работы, а сестрицы утомленные перенасыщенностью на эмоции дня, принялись прибирать и готовиться к ужину. Фасон и ткани были подобраны, самые свежие мерки сняты, осталось самая приятная и творческая часть работы – творение шедевра.
После вечерней трапезы, которая благодаря насыщенному дню проходила в спокойствии, я поспешил оставить своих кузин за привычным рукоделием и чтением, отправившись в местный книжный клуб, в который меня так любезно пригласил Аристарх Астраль. Собрание клуба было перенесено с пятницы на вторник из-за какого-то грядущего масштабного мероприятия в столице, на котором будут присутствовать все сливки столичного (и не только) общества.
Не в лучшем предвкушении я пустился в свой ночной путь. Мне хотелось поскорее покончить с этим, разобраться с самым слабым братцем Астраль, чтобы сразу, минуя среднего по силе брата, перейти к самому устрашающему и непоколебимому – Валету Астраль. Филиппиана я пропустил по своим личным причинам, впрочем, вскоре, мне еще придется вернуться к нему.
Ассоциации с книжным клубом, в той форме, в какой он существует сегодня, вызывал во мне лишь непрекращающуюся скуку. Я уже зевал, лишь подумав о предстоящих толках в кружке по сомнительным интересам и целям. Дело в том, что мне вовсе не хотелось обсуждать прочитанное, я прекрасно чувствовал себя в одиноком книжном плавании, переживая каждую историю про себя, этим и довольствуясь. Мне не особо прельщала мысль читать по указке произведение, которое даже выбрал не я. Но все мои недовольства приходилось подавлять, потому что иного выхода подобраться к господину Аристарху Астраль у меня не было. Я надеялся отсидеться в стороне – изредка отпуская какие-нибудь дежурные комментарии относительного той или иной темы разговора.
Я благополучно добрался до старинной библиотеки пригорода, в которой и проводил собрание книжный клуб. Ночь веяла волнующей прохладой, мурашки торопливо бегали по моей коже, отчего я поежился.
Вначале все шло вполне неплохо. Не сказать, что я был в восторге, но по сравнению с тем, через что мне приходилось проходить минувший месяц, все было идеально. Библиотека выглядела величественно и приятно, несмотря на небольшой размер здания. Ее построили до правления Холодного принца и местные библиотекари с большим вниманием и усердием следили, чтобы их книжная обитель выглядела уютно и опрятно. Я с интересом перебирал книги, иногда пропуская мимо ушей высказывания членов клуба. Видимо фонд библиотеки периодически пополнялся, и на полках красовались, как и раритетные издания, так и новенькие экземпляры.
Мы перебирали книги, разговаривали, обсуждая за бокалом вина литературные новинки (которые к слову меня особо никогда не интересовали, ведь душа моя принадлежала классикам, у них я и учился), и курили сигары. Я тоже курил, не в силах воздержаться от столь заманчивого предложения. Но пока я наслаждался пагубной привычкой, мне казалось, что тетушка и кузины вот-вот уличат меня, ведь некоторым из них удавалось быть особенно настырными и прозорливыми, поэтому окончательно расслабиться у меня не получалось. В клубе состояли только мужчины, как я узнал позже, присутствие женщин было исключено, ведь, по мнению многих, женщины умеют писать лишь недостойную искусства литературу, которая может понравиться лишь наивным незамужним барышням или отчаявшимся женщинам в браке. Хорошо, что их рассуждения о литературных способностях женщин не слышала моя кузина Скарлетт, а то я боюсь, что едва ли эти достопочтенные джентльмены смогли бы дальше что-либо читать.
Все многочисленные члены клуба выглядели весьма горделиво и напыщенно. Но их горделивость отличалась от той, которая свойственна Роберте – девушка выглядела так, ибо знала себе цену, а эти господа лишь напускали вид. Они старательно бросали слова как можно более небрежно, желая казаться расслабленными и надменными, будто они уже чего-то стоили в этой жизни. Все они были молоды, многие еще не успели обзавестись семьей. Я едва сдерживал улыбку, слушая их рассуждения о женщинах, о высшем свете, о вампирской элите и жизни в целом. Имен их я даже не потрудился запомнить, ибо не собирался задерживаться в данном кругу, что был мне явно не ровня.
Какого же было мое удивление, что каждый из них являлся не только читателем достойной их умов литературы, но и писателем! Это меня несказанно удивило и выбило из расслабленной колеи. Не успел я оправиться от того, что забрел в логово врагов и соперников, от которых я предпочел бы держаться подальше, ведь чувствовал я себя среди подобных личностей некомфортно, как меня поразили еще одной неслыханной новостью – почти все из присутствующих так называемых писателей не дописали ни одной книги! А те, кто дописали, постоянно переписывали ее, стремясь усовершенствовать, что делали только хуже, очевидно. Они в свою очередь чрезвычайно гордились тем, что подвергали собственное творение бесконечной редактуре, отчего рукопись уже еле дышала и едва подавала признаки жизни. Но кто я такой, чтобы судить их? Мне было бы совершенно безразлично, если бы их лихорадочная писательская деятельность, желание привлечь внимание не столько к своему произведению, а к своей драгоценной персоне, не мешало бы таким писателям, как я, которые благодаря им остаются в тени и которым все сложнее обратить на свои скромные книги внимание. Я шел в книжный клуб, предполагая провести время в тлеющей скуке, обсуждая литературные новинки в атмосфере, где время не то что остановилось, а вовсе умерло. Но к величайшему ужасу, я угадил в логово псевдописателей, рой клещей, что присосались к миру литературы и не хотят его оставлять, ведь здесь теперь ничего не осталось от творчества и души, лишь бизнес, нажива и самолюбование.