Неистовый голод вновь охватил меня.
– Жалей меня, жалей, – решил разныться я, через жалобный голосок, силясь передать свое плачевное состояние.
– Мой сладкий братец, сколько ты настрадался, сколько натерпелся! – ласково продолжила она, поглаживая меня своей нежной рукой по голове.
– Да, я глубоко несчастен, – поспешно согласился я гробовым голосом, будто случилась некая трагедия в моей и без того трагичной жизни.
– Тебя, кстати, матушка зачем-то искала, – тут же все испортила Рири.
– О, нет, только не это, – даже и, не пытаясь более играть приличного джентльмена, выпалил я, – все это не к добру, ясно как день.
– Но день сегодня, очень ненастный, – таинственно зашептала Рири мне на ухо, и приятные мурашки пробежались трепетной волной по моему телу. – Поспеши, не заставляй госпожу Альдофин ждать.
Через десять минут я стоял все в той же гостиной мрачного вида с лицом измученным и явно не расположенным к каким-либо светским беседам. Передо мною стояла госпожа Альдофин. В ее руках была лейка, и она колдовала над цветами, что были расставлены здесь повсюду, словно в каком-то палисаднике.
– Прошу прощения? – переспросил я в изумлении, – то есть вы хотите, дорогая тетушка, чтобы вместо того, чтобы заниматься репетицией пьесы, которую к слову я затеял по вашей же милости, взял и поехал на чаепитие?
– Да, все верно, это светское мероприятие клуба «Почтенные наперсницы», которая организовывает Вивиан Русакова, – спокойно ответила Филиция, поливая ядовитые суккуленты с раздражающе безмятежным видом. – Мы в кой-то веки приглашены, так что имей уважение.
– Еще раз прошу прощения, но разве сие, как вы выразились, мероприятие не подразумевает под собой присутствие на нем исключительно дам? – вновь выразил я опасения, искренне надеясь отвязаться от сомнительного выхода в свет.
– Да, так и есть, – с обезоруживающей невозмутимостью согласилась тетушка. С этой блестящей лейкой в руках она выводила меня из себя еще больше, чем с газетой.
За что же?!
О, богини!
– Почему бы вам в таком случае не взять с собой одну из своих прекрасных дочерей? – не сдавался я, захлебываясь от собственной язвительности, – тем более выбор крайне разнообразен.
– Не язви и ступай примерить свой лучший парадный костюм, – холодно отрезала госпожа Альдофин, не доброжелательно сверкнув глазами, – сегодня ты будешь на редкость паинькой и душечкой. В общем, все как ты умеешь.
Она одарила меня хитрой улыбкой, за которой крылась некая угроза, что мне очень и очень не нравилась.
– Как вам будет угодно, – процедил я сквозь зубы, про себя проклиная тошнотворную покорность, что была привита мне с детства.
Кажется мои домашние во что бы то ни стало решили добиться моего сердечного приступа к обеду, ведь как известно, к завтраку джентльмен являет себя в любом случае.
Через полчаса мы уже тряслись в заказной карете, вызваной прямиком из пригорода по такому важному случаю. Филиция отстранено глядела в окно, и по ее лицу было совершенно невозможно понять, о чем же она думает. Я же в свою очередь все не мог вразумить, чего я собственно забыл в пути на старушкинское чаепитие. Для чего-то я опять ей был нужен, и лишь одним богиням известно, какую очередную горсть неприятностей принесет мне эта сомнительная затея.
Также ко всему прочему я не особо горел желанием видеть господина Фелеса Русакова, учитывая минувшие события и тайны, что теперь нас накрепко связывают. Не представляю, как заявлюсь к нему домой на чашку чая, и буду старательно не подавать виду. При одной мысли об этом аж мурашки по коже.
Мы выехали в прекрасные цветущие розовые сады, которые опоясывали серебряные остроконечные ворота. Алессандра как и всегда была права – к обеду совсем распогодилось и теплое солнышко заиграло на цветах, что блестели на свету, все еще мокрые от дождя. Здесь приятно пахло и тени от солнца танцевали вокруг, словно маленькие озорные огоньки.
Карета неспешно следовала вдоль вишневой аллеи. Вдали показалось старинное поместье, оплетенное виноградом и суетливым вьюном. Тут царила такая чистая, нетронутая нечистью, атмосфера, что мне казалось, будто мы очутились в волшебном замке, в котором по всем правилам живет принцесса. Или на худой конец капризный принц-вельможа, личность которого нам всем известна.
Внутри дом полностью соответствовал внешнему обличию – здесь было полно светлых и просторных комнат, украшенных столиками с белоснежными скатертями и изысканным сервизом, вазами со свежими цветами, что вероятно вот-вот были срезаны с клумбы. В довершении всей обстановки покои скрашивали невероятно легкие и невесомые портьеры из полупрозрачной ткани. Все дышало светлостью и легкостью, напоминая о благородстве и чинности.