И вот таким образом, когда мне хочется расслабиться и получить от вина то, что в нем ищут другие – я даю себе волю опьянеть, но когда, как в подобном случае, обстоятельства требуют от меня трезвости ума, я не позволяю себе захмелеть.
Мы играли, пили, горланили песни непристойного содержания, громко смеялись и вели себя неприлично. Но кто нас мог остановить.
– Милон, а ты очень близок со своей тетушкой, госпожой Филицией Альдофин? – завел разговор Даниэль после очередной песни.
Ну, началось.
– Как сказать… – отозвался я уклончиво, ведь сам толком не понимал близость наших отношений, – я ее побаиваюсь.
– Не ты один, – усмехнулся Луи и загоготал.
– Видишь ли, я в нее влюблен, думаю, ты это заметил, – сразу выложил все карты на стол Даниэль, – надеюсь, ты не против.
Никак не ожидал, что он пойдет на крайнее меры в самом начале, вот это отчаяние – я его недооценивал.
– Госпожа Альдофин вольна делать то, что посчитает нужным, – развел я руками, икая и покачиваясь, – но без обид, Даниэль, старина, ты для нее сопляк.
Все захохотали, Беднам насупился. Приятно говорить правду и знать, что тебе за это ничего не будет.
– Считаешь, Холодный принц или Больфис подходят ей куда лучше, чем я? – обижено осведомился Даниэль, но его выражение лица ясно давало мне понять, что все это не иначе, как заранее обговоренные вопросы, с помощью которых они надеяться приблизиться к главному.
– Думаю, нет, они слабаки по сравнению с тетушкой, ей нужен кто-то такой же сильный, как она, – проговорил я, еле ворочая языком для пущей убедительности.
Натаниэль с Даниэлем переглянулись, явно молчаливо соглашаясь, что я готов и язык у меня развязан.
– Но она же так любит Холодного принца! – нахмурился Фелес, – носит его кулон!
– Ну, носит, но принца не любит, – отрезал я равнодушно.
– Но как же? – напускно растерялся Натаниэль, – она же его ищет!
– Кто вам сказал? По-моему она женщина самодостаточная, ей и так неплохо, – рассуждал я, – если найдется первый муж, куда же девать нынешнего? Когда мужа нет, это печально, но когда их в переизбытке – тоже ничего хорошего.
Моя речь сопроводили одобрительным хохотом. Глаза Натаниэля блестели – он потешался надо мной, словно над несмышленым ребенком. Ну-ну.
– А разве она не хранит его артефакты? Где-нибудь в своих закромах? – прямо спросил Романов, совершенно не опасаясь, что я спьяну, что-нибудь заподозрю, а потом вспомню.
– Нет, я же говорил вам уже, – пожал я плечами, – ничего такого я не видел. По-моему их схватил кто-то другой, ведь госпоже Альдофин все эти вещицы были без надобности.
– Да? Надеже, – наигранно изобразил разочарование Натаниэль, – а мне казалось, женщины любят хранить всякие безделицы в память о своих возлюбленных.
– Ах, сантименты, – закатил глаза Луи.
– Да, – протянул я, – вообще-то вы правы. Вот моя матушка любила о папаше вздыхать и вещи его хранила, уповая, что он одумается, и окончательно вернется в семью. Но, увы! Все боялась, что и я по его стопам пойду.
– Ну, ведь не пошел же, – решил ободрить меня Романов, по-дружески похлопывая по плечу.
– А кто вам такое сказал? – усмехнулся я.
– И что же ты такого перенял у своего родителя? – все еще в шутливой форме осведомился Натаниэль.
– Да не то, чтобы перенял, а превзошел во многом. С демонами связался, еще в Эльфляндии, участвовал в их оргиях и даже якшался с Черным демоном, – с небрежностью в тоне перечислял я, наслаждаясь, как все присутствующие оторопели, – что поделать – все же я сын своего отца!
Это неуместное признание, на которое они не напрашивались, поразило их и все джентльмены умолкли, не зная как реагировать.
– Кстати! Это я от демонов узнал о русалочьих укусах… Ну, вы понимаете, – вздернул я бровями, – так что каюсь, что не рассказал вам раньше, господин Натаниэль, и позволил вспыхнуть вашим небезосновательным подозрениям.
Раз уж такое дело – то и имя я свое отбелю.
– Да ты же шутишь, Милон! – решил разрядить обстановку Натаниэль, натужно засмеявшись.