– Шучу? – Похоже, что я шучу? – расплылся я в хмельной улыбке, – я, что похож на клоуна?
Богини, конечно, может и считают, что я похож на их личного клоуна, местного шута, но я все же придерживаюсь иного мнения на сей счет.
Фелес испуганно переводил взгляд с меня на Натаниэля, видимо опасаясь, что мое неуместное откровение может оказаться правдой. Иэн спокойно потягивал виски, глядя в одну точку с задумчивым видом – видимо господина Иваницкого уже ничего не могло удивить в моей персоне. Луи закусил губу, Даниэль нахмурился, пытаясь для себя понять, можно ли принимать мои слова за чистую монету.
– Я именно поэтому и о ведьмах столько знаю, – продолжал я, невзирая на всеобщее смущение, которое нарастало с каждым упущенным словом, – но все это в прошлом, господа! К счастью, еще до кончины моей несчастной матушки с подобным образом жизни было покончено. Но если вам вдруг понадобиться связи в мире демонов, я с легкостью обязуюсь вам помочь! Знаю, господин Романов, – я похлопал Натаниэля по плечу, как бывало, он сам любил делать, – вы очень хотите заполучить клинок Холодного принца и я рад быть вам полезным, ведь в этом отношении у меня никаких интересов, однако я не могу и виной всему моя тетушка, вы знаете! Правда, ведь?
– Вы пьяны, господин Альдофин, вам надо хорошенько отдохнуть, – холодно произнес Романов, поднимаясь с места и давая тем самым всем понять, что вечер окончен.
Какие мы неженки, кто бы мог подумать.
Меня ответвили в одну из комнат, где в моем распоряжении оказался мягкий и удобный диван. Господа все еще охваченные растерянностью и смущением оставили меня, а я, наконец, смог снять с себя маску мнимого опьянения. Я с наслаждением вздохнул, подумав, как чертовски приятно ощущать, что каждая последующая провокация господина Романова рушиться с грохотом, не возымев нужного успеха. Они становились так беспомощны, стоило немного повести игру по иным правилам, это невероятно веселило меня и забавляло, а то в этой череде хаоса и скуки я окончательно потерял себя.
Безусловно, мне нравилось сбивать с Натаниэля спесь, таким образом, защищая свои честь и достоинство, однако, если ему действительно жизненно необходим клинок, я ему помогу, об этом не может быть и речи. Он мой будущий зять, а я не прощу себе, если с мужем Роберты что-то случиться. Ну и еще мне этого не простит сама Роберта, ее милейшие сестрички и тетушка. Так что тут даже думать нечего.
Пока что я упивался от проделанной пакости, вкушая собственный триумф в одиночестве, как за стеной услышал тяжелый голос самого Дезмонда Беднама. Это было настолько неожиданно, что выбило меня из колеи на несколько секунд. Я замер и стал прислушиваться – стены здесь были тонкие, и то, что происходило в соседней комнате, было отчетливо слышно. А соседней комнатой по случайному (или нет) совпадению оказался кабинет Даниэля, который я посещал час назад на его гостеприимной экскурсии.
– Что же вас все-таки привело сюда, дядя? – раздался мягкий голос Даниэля, который, как ни странно, был настроен вполне доброжелательно.
– Я решил поглядеть на твое казино, – отвечал в своей резкой манере Дезмонд, – ты теперь мой наследник и как бы я не был опечален данным фактом, ничего не остается, как смириться.
– Избавьте меня от такой обременяющей перспективы, – усмехнулся Даниэль, – прошу вас – вы можете, если моя персона вас не устраивает, взять себе в приемники Габриэля. Благо мои матушка с отцом пылко постарались над продолжением рода. Вам ли не знать? Или же если и Габриэль вызывает у вашей светлости немилость, то еще не поздно потрудиться над собственными наследниками. Ах, да, вы же не можете.
Я и через стену почувствовал волну сокрушительной ярости, которая обрушилась на Даниэля.
– Да как ты смеешь, – процедил Дезмонд сквозь зубы, теряя дар речи от подобной дерзости.
– Жаль вам так и не удалось обрюхатить мою матушку, хоть вы так старались, – продолжал Даниэль, совершенно не испытывая страха. Он теперь мог открыто показать неприязнь к своему дяде, ведь имел над ним власть в виде новообретенного наследника.
– Как у тебя язык поворачивается так говорить о собственной матери?! – заревел в неуправляемом гневе Дезмонд, – она была святой женщиной!
– Да? – с невероятной горечью в голосе усмехнулся Даниэль, – только святые так и поступают. Она стала свидетельницей, как ее муж, отец ее трех сыновей, пал от руки родного брата, а затем от собственной безвольности и слабости отдалась убийце своего мужа, раздвинув перед ним ноги, когда еще неостывшее тело ее дорогого супруга лежало рядом. И это еще не так страшно. Страшно, что все это имел удовольствие видеть ее младший сын Габриэль, который находился с папой в кабинете и играл с ним в прятки, укрывшись в шкафу. И хотя эта женщина, которая приходилась нам матерью умерла, ее бесхребетность нашла свое воплощение в ее старшем сыне Дориане, который может быть и был куда добрее своих братьев, но в разы глупее. И я рад, что такой слабый человек, что был просто копией ее, убит, ведь в противном случае наш клан ждал крах и позор. Его убийца, возможно сам того не зная, дал нам надежду на спасение и я искренне благодарен ему за это.