– Может не стоит ожидать от него чего-то конкретного? Пусть станет тем, кем ему суждено стать.
– Хм, – призадумалась матушка, хотя уже давно для себя все решила, – думаю, мне все же придется прибегнуть к помощи пернатого.
– Риск велик.
– Захочет жить – справиться.
Пернатый?
Тогда я даже и представить себе не мог, что это такое. От охватившей меня детской паники, я не особо вслушивался в разговор взрослых и не понимал происходящее.
Но сейчас я все бы отдал за то, чтобы стремглав помчаться оттуда прочь. Чтобы в моей голове никогда не было пернатого. Ох, богини, одна лишь мысль причиняет мне нестерпимую боль, ведь я мог быть совершенно другим человеком, смог бы сохранить в себе себя, тот несгибаемый стрежень! А теперь я сломан, раздавлен и убит. Что мне враги, когда мой главный враг в моей голове, и он управляет мной, перекрывая кислород, не дает дышать, мыслить, жить.
И что еще более мерзко – он отныне неотъемлемая часть меня.
Отголоски моего безрадостного детства мелькали в моей голове, я бредил страхами, которые со временем стали мне совсем родными. И сколько бы я не топил их глубоко в океане моей порванной души, они напоминали о себе, врываясь в мою жизнь самым неожиданным образом.
Наяву я смутно ощущал холодную постель, свое ослабевшее, тяжелое, словно налитое эльфлянским свинцом, тело. Слышал тревожный голос тетушки:
– Ничего, ничего, тебя окружают ведьмы, значит, все будет хорошо…
Ведьмы? Все хорошо?
Я бы так не сказал. Раньше я был бы непоколебимо уверен, что окружение ведьм не сулит моей безопасности ничего хорошего. Я метался по подушке, силясь освободить свои мысли от неприятных тягостных кошмаров, которые россыпью так и лезли в мою голову. Такие навязчивые и беспорядочные.
Я помню тот шабаш, будто он был только вчера, хотя я и был тогда чуть старше Руслана. Все изгнанные воровки – падшие, как называют их другие ведьмы, собрались на нашей поляне, где обычно всегда проводились обряды и ритуалы. Вокруг горели огни, у меня помутнело в глазах от резкого запаха подожженной лаванды. Все собрались в круг, меня усадили в центр – я глядел на них во все глаза и плакал, интуитивно испытывая жгучий детский страх.
– Мама, мамочка! – звал я сквозь слезы и кричал во сне.
Но матушка не обращала на мои мольбы никакого внимания – она была слишком занята.
Ведьмы взялись за руки, замкнув круг, и унисон их голосов слился в зловещем заклинании, которое навсегда разделило мою жизнь на «до» и «после».
Я находился внутри круга, и бежать мне было некуда, да и к тому же, я был так напуган, что едва ли бы смог подняться на ноги. Я находился, словно в клетке, и я до сих пор в ней. Свобода или жизнь?
Я упивался слезами и не заметил, как что-то поразило мое тело, ранило меня навсегда, более не дав мне спокойно вдохнуть.
Пернатый.
Он проник в самые потаенные уголки моей души, отчасти сформировав мою личность, став этой личностью. Если так подумать, я никогда и не знал себя настоящего. Колкая боль пронзила мое тело, я будто попал в колючий капкан. И далее все, что было так светло и понятно в этом мире, в миг вдруг стало чужим и страшным. Страх отныне станет моим спутником по жизни, а навязчивые, уничтожающие мой рассудок мысли впредь будут руководить моей жизнью.
Я помню, что вроде бы кричал, из глаз моих бил свет, и текла кровь, а мое безвольное тело вознеслось над поляной, озаряя всю округу ослепляющим белым свечением.
Мне приходилось с этим лишь мириться и учиться принимать своего пернатого. Быть ему другом, любить и держать дистанцию. Но я знал, что все равно, сколько не старайся контролировать его, настанет момент, когда он захватит мое тело, разум и душу, подчинит меня себе, заставляя играть по его правилам.
– Всего лишь ранение, ты сильный и не такое переживал, верно? – слышал я где-то вдалеке успокаивающий голос Филиции, – кто же напал на тебя, детка?
Да твой муж, тетушка, кто ж еще?
Хотя к его счастью, у меня и без того полно врагов.
Я еще плохо разбирал, где явь, а где сны, все путалось, тесно переплетаясь между собой, окончательно рассыпая мое сознание. Теплый компресс, смоченный в травах, покоился на моем лбу – я ощущал его, и от этого чувства мне становилось легче. Боль и мука заглушались на долю секунды благодаря ему, но затем возвращались новой волной страдания. Но я привык терпеть боль, мое тело стойко могло перенести любые недуги, ведь когда в тебе пернатый, твой организм дает сбой и приходиться справляться и приноравливаться.