— Ты чего сюда явился? Что тебе надо? — еще издали грозно крикнул он парню, который от страха, кажется, сразу протрезвел.
— Я ничего, я ничего… — забормотал незнакомец, втягивая голову в плечи. — Я просто сказал товарищу учителю: «Пойдем, друг, познакомимся, поговорим». Вот и все. Да вы у него у самого спросите.
Но дядюшка Ахрор только покосился в мою сторону и опять сердито закричал на парня:
— Какой он тебе друг? Гусь свинье не товарищ. А ну, поворачивай оглобли!
— Вы не больно-то разоряйтесь, я…
— Ах ты щенок! Я тебе покажу «я»… — не дал ему кончить дядюшка Ахрор и, выхватив у деда Зиё кленовую палку, так хватил парня по мягкому месту, что тот только взвыл.
— Чего деретесь? Не имеете права!
— Ах ты, грязный выродок, ты пойди у своего дядюшки спроси, имею я право или нет. Он-то меня хорошо знает. Я ему не раз по шее давал. Ах вы паразиты проклятые! Собаки вонючие! Да чтоб ваш дом сгорел, подлецы! — Тут дядюшка Ахрор отпустил такое крепкое словечко, что мои уши от неожиданности буквально заложило. Мой «друг», трусливо оглядываясь и отругиваясь, бежал, оставив поле битвы за нами.
— И смотри, чтобы я тебя больше здесь не видел, ноги перебью! — крикнул ему вслед дядюшка Ахрор и, дрожа от возбуждения, бросил палку дедушки Зиё и ушел в дом.
Дедушка Зиё поднял с земли свою палку, спокойно обтер ее. Потом посмотрел на меня и покачал головой:
— Эх, молоды вы еще, углум, очень молоды! Ну кто же пускается в разговоры с таким хулиганом? Ведь это же настоящий бандит.
Я все еще ничего не понимал и стоял с таким видом, будто мне на голову свалился кирпич.
— Знаете директора промкомбината? Того самого, которого вы в газете продернули?.. Так это его племянник. Вы не слышали, его ведь с работы сняли. Вот он и прислал своего племянничка. Много их ходит по свету, бездельников, хулиганов, забывших господа бога. Как увидел я, что он явился да еще с вами разговоры разные заводит, сразу побежал за Ахрором. С такими людьми надо ухо востро держать, углум. Всегда человек должен уметь отличать друзей от врагов.
Ну вот, теперь еще дед Зиё будет читать мне наставления… Я зашел в дом, переоделся и вышел снова во двор. Ко мне подошла тетушка Икбол.
— Слава богу, все обошлось, а я-то уж испугалась, — заговорила она взволнованно. — Плохой это парень, совсем пустой. Вечно он то машину своего дядюшки без толку гоняет, то по базару шляется да по улицам, со всеми драки затевает. Ох, грехи наши тяжкие!.. — Тетушка Икбол глубоко, вздохнула. Морщины на ее лице поползли книзу. — И когда только все это кончится?..
Старики в этот день были со мной особенно предупредительны. Видно было, что они готовы меня охранять от всех и вся, опекать, как собственного сына. И не могу сказать, чтобы мне такое отношение было неприятно, особенно со стороны дядюшки Ахрора. Он с первого дня нашего знакомства обрел надо мной какую-то таинственную власть. Была в этом человеке честность, вера в правоту, и его убежденность невольно заражала всех вокруг. Не знаю, как это получилось, но я всегда готов выполнить любое его поручение, согласиться с любым его словом.
Может быть, признаваться в этом не так уж приятно, но что поделаешь, если это так.
Осенью на хлопковый пункт, где работает дядюшка Ахрор, стоит посмотреть. Приходите туда, когда повсюду возвышаются огромные перламутровые горы хлопка, еще не прикрытые кусками серого брезента.
Плоды урожая — будь то горы зерна или груды овощей — всегда радуют сердце, вызывают удовлетворение и гордость. Но, пожалуй, особенно приятно смотреть на бунты хлопка. Они, во всяком случае для меня, обладают какой-то особой прелестью. Вы сами знаете, как много человеческого труда требует хлопчатник. После шести-восьми месяцев неустанных забот, продолжающихся и день и ночь всю весну, лето и осень, каждая коробочка дает горсточку хлопка весом в несколько граммов.
А ведь здесь собраны тысячи тонн хлопка. Вы смотрите на колоссальные бунты, и в вашем сердце рождается гордость за могучую силу человеческих рук. Кажется, что перед вами не урожай родной земли, а ряды великолепных зданий, которые возвели, не жалея труда, тысячи и тысячи людей.