Глядя на Чемберлена, Черчилль смог найти в себе сочувствие к нему. Этот человек потерял все: два года он старался удовлетворять требования Гитлера и решил, что в Мюнхене тот наконец получил все желаемое. Но месяц спустя фюрер вторгся в Чехословакию, а затем в Польшу. За польской кампанией последовали семь месяцев военного бездействия, «странная война». Еще в начале апреля Чемберлен уверял палату общин, что Гитлер «пропустил автобус» и не сможет приступить к весенней кампании, но тот внезапно начал вторжение и оккупировал Норвегию, отбросив английские войска. На очереди была Франция. Чемберлен посмотрел на Черчилля, на Галифакса и заговорил снова; голос его по-прежнему ничего не выражал:
– Выбор между вами двумя. Я готов, если понадобится, работать под началом любого из вас.
Черчилль кивнул, откинулся на спинку кресла и посмотрел на Галифакса, встретившего его взгляд холодным испытующим взором. Черчилль понимал, что у Галифакса на руках почти все карты, что большинство консерваторов желает видеть его новым премьер-министром. Он был вице-королем Индии, много лет занимал ключевую должность в правительстве – сдержанный, олимпийски спокойный аристократ, пользующийся одновременно доверием и уважением. К тому же большинство тори так и не простили Черчиллю его либерального прошлого, как и несогласия с политикой собственной партии относительно Германии. Они смотрели на него как на авантюриста, человека ненадежного и склонного к необдуманным решениям. Чемберлен хотел видеть своим преемником Галифакса, так же как Марджессон и большинство членов Кабинета. Этого же, как знал Черчилль, желал и король, друживший с Галифаксом. Но у Галифакса не было огня в жилах – один пшик. Черчилль ненавидел Гитлера, а Галифакс относился к вождю нацистов с неким патрицианским презрением; однажды он обмолвился, что внутри Германии фюрер осложнил жизнь разве что профсоюзным деятелям и евреям.
А вот популярность Черчилля после объявления войны в сентябре прошлого года заметно выросла. Когда его предостережения о вероломстве Гитлера оправдались, Чемберлену пришлось вернуть Черчилля в кабинет. Но как разыграть этот единственный козырь? Черчилль поудобнее устроился в кресле. «Ничего не говори, – сказал он себе, – выжидай и смотри, как ведет себя Галифакс: хочет ли он сам заполучить должность, и насколько сильно».
– Уинстон, – начал Чемберлен, и на этот раз в его голосе послышалась вопросительная интонация. – Вы бешено схлестнулись с лейбористами во время вчерашних дебатов. И всегда были их яростным оппонентом. Как полагаете, способно это обстоятельство стать препятствием для вас?
Ничего не сказав, Черчилль резко встал, подошел к окну и посмотрел на залитую вечерним весенним солнцем улицу. «Не отвечай, – подумал он. – Пусть Галифакс выдаст себя».
Каретные часы отбили пять – звон был высокий, пронзительный. Едва они закончили, как послышались гулкие удары Биг-Бена. Когда последнее эхо смолкло, Галифакс наконец заговорил.
– Я полагаю, – сказал он, – что лучше прийти к соглашению с лейбористами.
Черчилль повернулся к нему, внезапно приняв гневный вид:
– Испытание, которое нам предстоит, Эдуард, будет чрезвычайно жестоким.
У Галифакса был вид уставшего, доведенного до отчаяния человека, но на его лице проступила решимость. Он все-таки нашел в себе волю.
– Вот поэтому, Уинстон, я и хотел бы ввести вас в создаваемый ныне, более узкий военный кабинет. Вы станете министром обороны, на вас ляжет вся ответственность за ведение войны.
Черчилль обдумывал предложение, медленно шевеля тяжелой нижней челюстью. Возможно, возглавив военное ведомство, он получит перевес над Галифаксом и рано или поздно займет пост премьер-министра. Все завит от того, кому еще Галифакс отдаст портфели.
– Как насчет других? – спросил он. – Кого вы назначите?
– От консерваторов будем вы, я и Сэм Хор – мне кажется, такой расклад лучше всего отражает соотношение взглядов внутри партии. От лейбористов войдет Эттли, а интересы либералов станет представлять Ллойд Джордж. Это еще и фигура общенационального масштаба, человек, приведший нас к победе в восемнадцатом году. – Галифакс повернулся к Чемберлену. – Вы, Невилл, как я считаю, можете принести больше всего пользы в качестве лидера палаты общин.
Новости были плохие, хуже некуда. Хотя в последнее время Ллойд Джордж пытался сдать назад, все тридцатые годы он воспевал Гитлера, называя его германским Джорджем Вашингтоном. А Сэм Хор, архиумиротворитель, был давним недругом Черчилля. Эттли, при всех расхождениях с Черчиллем, был бойцом, но они вдвоем оказывались в меньшинстве.