— Больше всего я хочу свалить отсюда, посидеть с детьми на берегу нашей бухточки, чтобы никого не было в зоне видимости, давай сбежим?
— С удовольствием. Только я ещё не отдала подарок Косику с Тиаль.
Он задумался, потом сказал:
— Спорим, я знаю, что ты им в подарок приготовила?
— Я такая предсказуемая?
— Нет, — он покачал головой, — просто Стёпка сказал, что ты отдашь для дорогих тебе людей, последнее, так, думаю, ты приготовила им «Слезу моря», прав я?
— Да, надо же, Величество, ты меня удивил!
— «То ли ещё будет, ой-ой — ой», — пропел он! — У меня абсолютный музыкальный слух, запоминаю сразу, а эту песенку частенько мурлычет Стёпка. Пошли к молодым!
Отдав коробочку с жемчужиной, хотели уйти, но его отвлек эффириец, я же пошла «носик припудрить»… припудрила, блин.
Там тусовались три девицы, одна из которых, сильно возмущаясь, держала в руках бокал с каким-то напитком.
— Да какая-то выскочка с переферии, никто не смеет мне переходить дорогу, сказала, Димандан будет мой, значит будет! Подумаешь, спину оголила, переспит с ней и забудет!
Одна из девиц, видно, поздрвомыслее, сказала:
— Я в таком участие принимать не буду, это чревато, — развернувшись, она увидела меня и замолчала.
Теперь обернулись и эти две, та, которая держала бокал, оскалилась:
— О, как раз, вовремя. Не надо заманивать никого, сама пришла. Сейчас я тебе устрою веселье. Будешь знать, как заманивать чужих мужчин.
— Он тебе это сам сказал?
— Что? — растерялась девица.
— Что твой навеки?
— Да ты… сейчас я тебе слегка видок подпорчу, я тебя… — взяв поудобнее сумочку приготовилась врезать по морде, подумав, что как в родном мире разборки, не хватает только вцепиться в волосы друг дружке.
Сзади раздался шипящий голос:
— Личико хочешь в клеточку иметь? Ща нарисую! — Из-за спины вышел кот. Не зная, что может мой Стёпа, девочка нарывалась.
— Девушки, объясните ей, что кошачьи царапины очень долго заживают, а лицо так и останется в шрамах.
Девица размахнулась, чтобы выплеснуть на меня жидкость, кот прыгнул и, как в волейболе, отбил подачу. Жидкость, попав на её платье, зашипела, и тут же появились дыры, платье расползалось на глазах, девица заорала, брызги попали на руку и там вздулись волдыри.
— Ты же сказала, что просто хочешь облить вином платье и все, а тут… ты идиотка! — истерично закричала девушка.
В комнате как-то враз стало много народу, воющую девицу осматривал Нархут, какой-то эффирец спрашивал у девиц, как было дело, Тахирон осматривал меня на предмет дыр, кот отвечал на вопросы другого эффирца.
Затем нарисовались Дим и какой-то важный солидный мужчина, который кинулся к воющей девице, а потом, углядев дыры на платье, вскричал:
— Идиотка, ты зачем серинус взяла? Ваше Величество, я и предположить не мог, что она залезет в лабораторию.
— Это называется покушение на убийство! — отчеканил Дим. — Умышленное! Тем более, дочери близкого мне человека. Может быть, имеет место заговор против нашего Лиарда и меня в частности?
Одна из девиц, вскрикнув, упала в обморок, другая, которая хотела уйти до этого, побледнела и часто дышала, с отца девицы сполз весь лоск, у него тряслись руки и щеки, он упал на колени.
— Помилуйте, Ваше Величество!
Я повернулась к выходу.
— Что-то мне поплохело!
Дим тут же подскочил ко мне, бросив отцу:
— Мой Верховный разберется и доложит мне, а я буду решать, такое безнаказанным оставлять нельзя. Стёпа, ты тоже присмотрись! — и утащил меня на море.
— Опасно с тобой, Величество, дружбу водить, вот так, ни за что и получила бы…
— Веришь ли, я до сегодняшнего дня её ни разу не видел, отца встречал, а вот девицу…
— Жениться надо, тогда охотницы угомонятся, ведь такой приз — неженатого Правителя захомутать…
— А ты бы не хотела… захомутать?
— Боже спаси! Это ж какой стервой надо быть, чтобы в таком гадюшнике обитать, — меня передернуло.
— Вот и моя мама так же не хотела, поставила в свое время условие, чтобы мы с ней жили отдельно. Она так же, как и ты, очень тряслась надо мной, тоже не хотела, чтобы меня использовали в подковерных играх, да вот, добрались до неё, когда мне три было. А потом меня Арди спрятал и воспитывал, считалось, что я сирота, и воспитываюсь дядькой по матери. Отец был ещё молодой, думалось, что лет пятьдесят ещё я свободен от этого «счастья» — быть Правителем, а вот не сложилось… Я так тосковал по маме и долго ждал, что она придет… А у наших деток есть мы оба… — он долго молчал, так и сидели, глядя на море. Луны обе были на небе, и на море две серебряные дорожки переливались и сверкали, особенно когда ветер налетал порывами, казалось, что дорожки бегут наперегонки к берегу.