И в итоге они её со всех ведущих ролей и с постановок сняли.
- И что? Ты это так оставишь? – возмущалась Елена Владимировна в кабинете директора театра, - бросишь меня на съедение этим волкам?
- Брошу, Лена. Уж прости, - сказал он, ставя росчерк на каком-то листе.
- Дорогой, что ты говоришь?
- Говорю, что у меня волчанка. И она съест меня быстрее, чем эта парочка людоедов. Я ухожу с работы, Лена. Извини, но я болен, слаб, и ничем не могу тебе помочь. Вот, заявление по собственному написал, чтобы болеть прилично. Дома.
- О, господи. А кто ещё знает?
- Только семья. И ты не говори никому, ладно? Не хочу, чтобы меня жалели. А хочешь – уйдём вместе? Это будет красиво. И они смутятся.
- Ага, на секунду. А потом год ликовать будут.
- А тебе будет до этого дело? – прищурился он на старую боевую подругу.
- Но они же подличают! Они сплетни разносят, любимчиков развели, дисциплину развалили, билеты налево пускают на премьеры. Разве так можно?
- Нельзя, дорогая. Но мне уже на это наплевать. Пока.
Директор встал и сложил в портфель несколько тоненьких папок. Елена смотрела на него, прокручивая в голове, что теперь будет. И вдруг решилась.
- Стой. Ладно. Уж точно не они подпишут мне заявление. Ты это сделаешь. По старой дружбе. Ты прав. Пусть тут у них всё рухнет. Бумагу, дай, задохлик.
Старый друг улыбнулся и дал ей бумагу и ручку, уступив место в своём теперь уже бывшем кресле. Она быстро написала заявление.
- Готово. Что ж такого. Ну, что? Готов к последнему выходу?
- С такой партнёршей как ты? Всегда! И прости меня, Леночка, если что не так, ладно?
- Ну, что ты! Всё хорошо было! Но и ты меня прости, ладно? Я такая стерва.
- Лучшая из всех! И я горд личным знакомством с тобой.
- А я с тобой. Выходим?
- Прошу, - и он распахнул перед ней дверь из кабинета.
Великолепная пара вышла из кабинета в приёмную, а оттуда в коридор и в холл. Они чинно шли по театру и пожимали руки коллегам, с которыми считали приличным здороваться, а за ними летела сплетня, разрастаясь как ветерок разрастается в ураган, что вот эти двое вместе уходят из театра!
Совсем уходят, как целая эпоха…
***
К обеду Иван собрал совещание в отделе. После него ни одного опера за столами не осталось – всех разогнал землю рыть, а сам сел за архивные дела…
***
Эдик заехал в обед домой за сумкой и напоролся на тестя с тёщей. И узнал новость дня – что Глебова ушла из театра.
- И что теперь? Что будете делать? – спросил он тёщу.
- Пироги печь, как приличная бабушка. Посижу дома. Отдохну. Обследование вон пройду в нашей клинике на новом оборудовании, про которое по телевизору рассказывали. Потом с Валей съездим куда-нибудь. Мы теперь на пенсии, перед нами весь мир открыт.
- Мир сейчас как раз закрыт из-за санкций, - заметил Эдик.
Оля грозно на него взглянула. Он сник.
- Э, ладно. Мне на работу пора. Пока. Рад был увидеть. Уверен, мои дети рады вам больше всех.
- Это точно, - сказала Елена Владимировна, обнимая Владика с рукой в бандаже, - Ты сумку-то куда собрал, зятёк? – спросила она.
Оля с Эдиком переглянулись и отвели глаза друг от друга.
- Да я же на работу вернулся, вы знаете. А форму за столько лет подрастерял. Ну, вот и буду отрабатывать забытые приёмы в спортзале.
- Ну, хорошо. Пока.
Эдик кивнул и ушёл. Оля молча закрыла за ним дверь…
***
День прошёл, спустился тёмный сырой вечер, а Эдик с Иваном всё сидели на работе. Неожиданно им позвонили.
- Слушаю, - сказал Иван в телефон, - что? – воскликнул он через минуту, - понял. Едем. Эдик, по коням, - сказал он, стягивая с вешалки куртку.
- Что опять? Задушенная девчонка?
- Шустрый мальчишка. Пацаны в колодце труп нашли, а эксперты у него в кармане верёвочку нашли, шибко похожую на орудие удушения.
- Да ладно! Тогда помчали!
- Алле звони! Пусть срочно выезжает на место а потом в морг.