Вечернее солнце позолотило светлые волосы, всю ладную фигуру в бежевом драповом пальто.
Эдик чуть выдохнул.
Открылась вторая задняя дверца, и на улицу вышла Люсинэ, откинув на спину края шарфа, покрывающего голову. Наконец с водительского места вышел Ваня Сорока. Он кивнул женщинам, и они пошли в садик, а Ваня размял плечи и обошёл машину, попинывая колёса.
- Здорово, - поздоровался Эдик, выходя за территорию.
- О, привет! А Ольга говорит, горишь на работе. Мы её за малыми подвозим.
Они пожали друг другу руки.
- Да, выгорел уже весь.
- Да не, выглядишь нормально. Без ожогов.
- У меня внутри волдырь, - прохрипел Эдик.
- Это знакомо. У всех периодически появляется. Я лечил армянским старожилом.
- Мне не подходит. Перебрал.
- Тогда…
Ваня сделал паузу. Эдик напрягся. Ваня молчал.
- Ну? – не выдержал Эдик.
- Что? – переспросил Ваня.
- Что, если коньяк как лечение не подходит? Если лечиться надо как раз от того, что он долгое время подходил от всего?
- А, ты в этом смысле. Тогда зубами, Эдик. Скрипя зубами. Самого себя в кулак собрать, зажать и держать. Ты же мужик. Я вот бабник по жизни. А жене в браке не изменяю. Пялюсь на девок, да, но ведь не шляюсь. Потому что понимаю, что тогда всё потеряю. И Люську, и ребятишек. Вот и ты. Хочется бухнуть? Да?
Эдик кивнул. Ваня вздохнул.
- Ну, сейчас бухнёшь. А потом? Да уже завтра семьи не найдёшь. Проснёшься – и никого. Оглохнешь от этой тишины.
- У тебя так было?
- Было. Один раз. То есть по факту ничего не было, но я зарвался, а Люська взвилась. И ушла. Всю мою троицу прихватила – и к маме. Ты даже не представляешь, какого труда мне потом стоило забрать их у тёщи.
- Зная Лилию Рубеновну, ха. Могу только представлять.
- Во-во. Так что теперь только зубами скриплю, но терплю. И знаешь, не так и трудно. Моя мне троих родила, но будто ещё лучше стала. Да и Оля… Ты хоть помнишь, как мы её за глаза раньше называли?
Эдик вдруг улыбнулся.
- Фиалка. Фиалка на залитом солнцем поле.
- Ну вот. А теперь у тебя целое поле этих фиалок. А это ж круто. И не коньяком же с водкой их поливать. Так что скрипи зубами, дружище, и держись.
- Папа!
- Папа!
- Папа!
Дочка Вани и мальчишки Эдика повисли на отцах. Люся и Ольга обнялись и попрощались. Люся забрала малышку Валико, и Сорокины уехали.
Эдик поднял обоих пацанов на руки и поцеловал в тёплые пухлые щёки.
- Вот круто, что ты за нами пришёл, - сказал Владик.
- Ага, - кивнул Стас, - супер. И мама пришла. Мы вместе домой пойдём.
- Ага. И пряники купим.
- Ага, мятные.
- Да вам бы только пряники грызть. Медвежата. Лапы давайте. Идём. Ну, рассказывайте, как день прошёл.
Мальчишки наперебой рассказывали, как строили железную дорогу, Эдик молча вёл их домой, зайдя по дороге в магазин и купив им пряники и сливы, прихватив пачку муки и яйца с молоком.
На пороге квартиры Ольга встала, пропустив пацанов, но не впуская его.
- Ты чего?
- Ты знаешь, чего.
- А, это. Этого больше не будет. Был я у твоего мозгоправа. И он мне мозг вправил. Всё. Завязал.
- Что – вот так, за один день?
- Ага. Круто, да?
- Эдик.
- Оль, пацаны уже пол-квартиры разнесли, пока мы тут топчемся. Давай, иди блины заводи, а мы пока пряники погрызём и кубики приберём.
Он вошёл в дом, разулся и привычным движением сунул куртку на вешалку.
- Блины-то тут при чём? – спросила Ольга, убирая его ботинки на полку.
- Ни при чём. Просто блинов хочу. Ты тоже любишь, я знаю.
Ольга вздохнула.
- Люблю. Только от них полнею сильно.
- Не сильно. И тебе идёт. Ты у нас любая красивая, да, парни?
- Да, - кивнули мальчишки.
- А что правда? – уточнил Стас.
- Эй, ты чего! – ткнул его в бок Владик, - пап же всегда прав, вот и правда. Соглашайся уже и пойдём играть.
- А, ладно. Правда, пап. Идём играть?