***
Иван накинул на плечи белый халат и пошаркал ногами в бахилах в гинекологию с пакетом в руках.
- Ну, как ты? – обнял он жену, вышедшую к нему в коридор.
- Нормально, - и Маша устало прислонилась к его плечу.
- Что-то мой Мышонок бледненький совсем.
- Ой, Вань, я себя чувствую не Мышонком, а наоборот.
- Это кем это?
- Прожорливой вечно дрыхнущей кошкой. Постоянно хочу спать и есть.
- Док сказал, что это анемия. Маленький активно тебя ест, а ты со своими уроками в последнее время себя загоняла, вот тебе и нечем с ним делиться. Так что спи и ешь, и через пару недель будешь опять порхать по дому.
- А можно я и спать буду дома?
- Нет, Машуль. У тебя давление низкое, железа в крови мало. А если опять упадёшь? А если без меня? Нет уж, лежи, отдыхай и сохраняй нашего малыша.
- Вань!
- И даже не сметь мне возражать! Господи, мне и так не верится, что у нас наконец-то будет ребёнок! Я ни за что не позволю тебе рисковать!
- Ты главное, сам не рискуй! У вас уже три, нет, четыре трупа.
- И откуда вестишки? – насторожился Иван, - секретаршу Крикун сменил, тогда кто служебную информацию сливает?
- Ванюша…
- Колись, Мышка. Это важно!
- Ваня, это не имеет значения, я просто за тебя волнуюсь!
- Мария! На счёт раз…
***
Невеста стыдливо закрыла лицо фатой, когда гости начали отсчёт.
- Раз! Два! Три! Четыре! Пять!
- Поддержим молодых? – предложил Эдик Олечке, - чисто из солидарности?
- Хочешь порепетировать?
- А что? Всё миленько так, симпатичненько: она вся в белом, он весь в чёрном, у гостей морды красные, и салатики – объедение. Мы тоже могли бы народ порадовать, - шепнул ей Эдик, чуть подув на шею.
Потом они танцевали, и снова ели, и снова танцевали. Замуж выходила Олина подруга, и её пригласили на свадьбу, а Эдик напросился. Его обаяние и весёлый тост за молодых – вечно молодых родителей новобрачных – примирил родню с незваным гостем, к тому же он перекружил в танце всех дам, кому за…
***
- Ванечка! Как красиво! – Лусинэ аж зажмурилась на пороге детской.
Они с Ваней вместе готовили комнату для двух детей, купили Сашке небольшую софу, чтобы в его кроватке спал новорождённый малыш. Но, пока она была в роддоме, Ваня всё переиграл. Их спальню он перенёс в самую маленькую комнату, гостиную перенёс в их бывшую спальню, а просторную квадратную гостиную переделал в детскую. Он купил красивую белую мебель, выкрасил комнату в нежно бежевый цвет и постелил на пол пушистый белый ковёр. Теперь у малышей были и кроватки, и пеленальный столик, и диван, и стол со стульчиками, и высокие шкафы, и спортивный уголок. Лусинэ всхлипнула.
- Э, Люсь! Ты чего ревёшь?!
- Ой, Вано, от счастья!
- Вот рёва-корова! Радоваться надо! Хотя, ты права. Радоваться особо нечему, потому что радовать я вас после этого ремонта смогу только через год, когда кредит выплачу. Ну, не реви! Маленькая моя! За дочку спасибо, Люсь!
- Ой, Ванечка! Мне-то за что?! Всё ты, родной, всё ты…
***
В кабинете было накурено и душно.
- Ну, что, Чаркин, очнулся? Чего в такой спешке созвал?
- А он уже неделю один живёт. Мозг мента в свободном полёте, как и ноги, - зевая сказал Эдик, - ну, правда, Вань, ну, чё в такую рань?
- Не ной. Считай, что у тебя урок истории первой парой.
- А история двадцатишестилетней давности? – уточнил Крикун.
- Точно. Я пошёл по пути, указанному нам Семёном Владиленовичем. Если у Гольдштейн-Золотарёвой могла быть судимость, то и у других. Я поднял архивы и нашёл дело Галкиной Людмилы. Двадцать шесть лет назад она подала заявление об изнасиловании. В нём она написала, что она в составе музыкального квартета «Острова» выступала на празднике на даче гражданина Исмаилова. После концерта троих девушек отпустили, а её силой задержали в доме, где она подверглась сексуальному насилию со стороны одного из гостей.
- Точно не хозяина? – спросил проснувшийся Эдик.
- Нет. Рашид сам об такое мараться бы не стал, он её как подарок преподнёс с барского плеча, мол, понравилась – забирай, дарю. Заявление у Галкиной приняли, хотя с хозяином проклятой дачи связываться тогда никто не хотел. А вот дальше начинается шапито. Медицинское освидетельствование факта насилия не показывает, хотя в заявлении указано, что её избили. Рашид говорит, что все четыре девчонки получили деньги за концерт и ещё конфетные наборы и уехали все вместе. А трое девчонок говорят, что Люда выпила с гостями, но уехала вместе с ними. Исмаилов в свою очередь подаёт заявление о клевете и вымогательстве крупной суммы денег. Галкину садят в следственный изолятор, затем, после попытки суицида, помещают на освидетельствование в психиатрическую клинику. В этот момент Лиза Золотарёва и пугает кирпичом об лобовое стекло мифического угонщика машины Рашида. А самое интересное: ни имени, ни фамилии гостя Рашида нигде не упоминается. Люда его не знала, а Рашид говорил, что выдумала.