- Ваня! На работу пора! Пора повысить раскрываемость! Ванюша!
- Мышь! Кыш!
- Вань, я вот сейчас завалюсь опять спать, а ты как знаешь. И пусть тебе выговор влепят за опоздание. Вот здорово будет, подполковник проспал на работу! А знаешь, я так и сделаю. Лягу и буду досыпать, - и она забралась к нему под одеяло.
- Это ещё что – подумаешь, подполковник проспал, а вот если я скажу, что проснулся вовремя, но, вставая, за жену зацепился, вот будет номер, - сонным хриплым голосом сказал Иван, обнимая жену.
- Фу, пошлость какая!
- Фу! Гадость какая! Ты чё как ледышка?! В проруби что ли умывалась?
- Почти.
- Маленькая моя, всё ради меня! – и он поцеловал жену.
- Вань, встань. Я уже сплю, и ты заснёшь.
- Нет, - сказал он, обнимая её и укрывая потеплее.
Через минуту оба снова крепко спали, не услышав даже, как дзынькнул вскипевший чайник…
***
- Оль, не спорь. Просто выпиши мне лекарство, таблетки какие-нибудь, и всё, - хмуро сказал Эдик, глядя в зеркало на перекошенную от боли скулу.
- Чего? Какие таблетки! Слушай, Дэйл-переросток, я тебя не учу улики собирать, вот и ты не учи меня диагноз ставить и лечение назначать. А я тебе говорю, что зуб придётся удалять, - сказала Олечка.
- Поболит и перестанет, - мрачно сказал Эдик.
- Позвони мне, когда перестанешь соображать от боли. Я проведу тебя к хирургу без очереди – по блату, - сказала Оля.
- Угу.
- Угу. Есть будешь? – подколола она.
- Садистка, - прокомментировал это Эдик, - я ушёл.
Возле двери он как всегда хотел поцеловать жену, но взвыл, лишь прикоснувшись к ней небритой распухшей щекой.
- Говорю тебе – поехали сразу со мной. Зуб удалят и укол поставят, а я тебе справку выпишу.
- У-у, - отрицательно промычал Эдик и ушёл.
Олечка вздохнула и пожала плечами. Ну, вот что с ним делать? Как ребёнок, ей богу! Взрослый мужик, а боится стоматологов. А зуб он точно на рыбалке угробил. Опять небось свой любимый фундук зубами грыз, да ещё какая-нибудь рыбья кость сделала своё гиблое дело, и вот результат – воспаление…
***
- Леночка, тебе кашку или омлетик? А может, запеканочку?
- Валик, отстань! Я не завтракаю в день премьеры! Я позже перекушу в театре. Не отвлекай меня, ради бога, а то я точно что-нибудь забуду.
- Хорошо-хорошо, - он на цыпочках убрался из спальни и зашёл в ванную.
- Ванную не занимай! Я опаздываю! – донеслось из спальни.
- Хорошо-хорошо, - и он пошёл на кухню и включил чайник.
Пока жена умывалась, он заправил постель и проветрил комнату. И только закрыл окно, как в комнату вошла жена и вошла тайфуном.
- Валик! Ты что, открывал окно?! Ты смерти моей хочешь или провала спектакля? Впрочем, это одно и тоже! Осипшая Раневская! Какая прелесть! Все решат, что это модный и неординарный режиссёрский ход – превратить её в алкоголичку, оплакивающую крушение империи! А режиссёр задушит меня собственными руками, и оплакивать придётся меня! Меня! – трагически шептала она, уже войдя в образ и заламывая руки, - во цвете лет!
- Ленок, ну, что ты несёшь? – и он пошёл на кухню.
Она пошла за ним, путаясь в длиннющем халате.
- Я? Я несу культуру в массы! В непролазную дичь современного общества! Кстати, ты предупредил дочь и нашего зятя, что мы ждём их на премьере?
- Разумеется, дорогая.
- А их друзей? Этих твоих ужасных сыщиков?
- Леночка, мои сыщики – лучшие в городе.
- Это и делает их ужасными! Какая гадкая работа – возиться с трупами! Фу!
- Зато мы несём в массы закон – один для всех.
- Ещё и эта ужасная уравниловка! Тогда как общество изначально классово и даже кастово!
- Тебе чай или кофе?
- Чай. Нет! Кофе. Или чай?