- То есть, у нас серия? – воскликнул Крикун.
- Скорее массовая расправа, - сказал Иван, - серийные убийцы к каждому преступлению готовятся, кайф ловят, а вот так скопом – это просто какой-то моветон для маньяка.
- Да тьфу на тебя! Не дай бог! У меня тут Леночка работает!
- Леночка? – спросил Влад.
- Елена Глебова, мама моей Оленьки, - тихо сказал Эдик.
- Это та, которая у вас на свадьбе фокстрот отплясывала и грибочки лопала под белый мускат? Это она?! Раневская?! Быть не может, чтоб она!
- Она-она, не ори.
- Так, опера. Только не серия! Идите, допрашивайте, выясняйте, кто кого тут любит, кто кого ненавидит, кто с кем спит, кто кого ест. Найдите душегуба и вяжите быстрее, - попросил Крикун.
Аллочка всем кивнула и поехала за своим чемоданчиком…
***
Крикун принял входящий вызов.
- Так точно, товарищ генерал! Есть докладывать вам лично! – ответил он.
Парни смотрели на него со всем вниманием.
- Приехали. У генерала тут племянница работает. Сестра умерла. Он вырастил девчонку, она стала актрисой и теперь тут вот работает. Дуняша которая.
- Вот чёрт! – протянул Эдик.
Гитарными переборами от Любэ запел рингтон. Крикун снова принял входящий.
- Так точно! Есть докладывать лично! – снова бодро крикнул он в трубку.
Трое оперов уставились на него.
- Засада, блин! У генерального прокурора, Меркушева, братик тут младший работает – главный режиссёр. Да чтоб им всем пусто стало! – взвыл он.
Его телефон загудел.
- Остался только мэр города, - нервно хихикнул Эдик.
- Слушаю. Слушаюсь. Да, конечно, конечно, вам лично, да, понимаю. Есть!
Крикун положил телефон в карман и глянул на Эдика мрачным взглядом.
- Чтоб у тебя, зятёк, язык отсох! Накаркал? Мэр звонил. Директор театра его шурин – брат жены, любимой, между прочим. Чёрт бы их всех побрал! Мужики, я вас прошу – поделикатнее! Сами слышали – тут в кого ни плюнь, мигом плевалку отшибут – вся богема в родстве с генералами и верхушкой городской элиты. И Леночку мою допросите в первую очередь, ну, по блату, а? Я их с Олей домой отправлю, ладно, зять?
- Да, конечно, Валентин Кириллович! Мужики?
- Сам пойдёшь или мне лучше? – спросил Иван.
- Давай ты. Меня Елена Владимировна всерьёз не воспримет.
- Пошёл, - и Иван развернулся и ушёл за кулисы.
Эдик пошёл следом, Влад за ним…
***
Крикун остался стоять на сцене. Он огляделся на сцене. Впереди был зал, за ним колыхался занавес, а в глубине сцены ещё какие-то перегородки. Свет лупил в глаза. «Как она тут работает, бедная? Место какое неуютное: всё на виду, простреливается как на ладони, все на тебя пялятся, ещё и свет лупит. То-то она после спектаклей спит сутки, а по утрам нервничает. Лапушка моя бедная!»
- Эй! Есть тут кто? Гасите свет к чёрту! – крикнул он.
Свет потух, потом включился по бокам сцены, освещая зал таинственным полумраком. Полковник Рекунов удовлетворённо кивнул и ушёл со сцены.
Пройдя по коридорам, он вышел в тот, из которого двери шли в гримёрки – отдельные или на несколько человек. Он подошёл к одной двери – там Иван говорил с его женой. Вполне уважительно. А вот Леночка словно репетировала мизансцену. Подошёл к следующей. Эдика нагло посылали с его вопросами два актёришки. У третьей двери он решил было, что оказался у палаты психушки, но услышал голос Влада, пытавшегося пробиться через истерию рыдающих девиц.
Полковник прошёл дальше и нашёл кабинет директора, и вошёл без стука.
- Добрый день, Евгений Вячеславович. Полковник Рекунов. Могу я просить вашего содействия, чтобы как можно быстрее отпустить ваших людей по домам – отдыхать?
- Да, конечно. Что нужно сделать?
Через пять минут вся труппа и рабочие сцены собрались в зале. На сцену с микрофоном вышел Крикун.
- О, господи! Какой кретин дал ему эту штуку! – воскликнул Эдик, - он же и так нас глушит, а от этой игрушки мы точно инвалидами станем. Я и так стал тугим на левое ухо, когда он орал на меня в прошлый вторник чисто по-отечески!
- Заткнись, клоун, у него как раз со слухом всё в порядке, - сказал Иван.