- Всё равно надо кого-то в театр засунуть. Так мы от этих сукиных детей ничего не добьёмся. Идиоты! – рыкнул Эдик.
Иван посмотрел на напарника с изумлением – такая агрессия была в принципе не в природе его весёлого добродушного друга.
- Не, ну, они в натуре, дебилы какие-то! На вопросы не отвечают, несут ахинею какую-то. Реально, охота в бубен настучать! – сорвался и Влад.
- Ну, ещё только Чаркин не высказался, - буркнул Рекунов.
- А чего тут высказываться. Ребята правы. Нет?
- Да. И раз даже ты это понимаешь, то давай, звони.
- Кому? – с тоской спросил Иван, уже понимая, кому.
- Жене звони, тому звони, кто с твоим дитём сидеть будет. Давай, набирай. Нет у нас другой кандидатуры. Вся контора вчера на премьере засветилась. Звони.
Иван встал и нехотя вышел с телефоном на улицу…
***
Аллочка откусила от бутерброда и снова прильнула к микроскопу.
- Интересненько. Очень даже интересненько.
Она вновь прочла выписку с результатов вскрытия Фирса-Абрамова и Епиходова-Щербакова и вновь заглянула в микроскоп.
- Это что ж получается? Или не получается? – спросила она сама себя.
Она сегодня была немного рассеянной. Ночь, а потом и утро в объятиях лейтенанта Вожжина стали неожиданностью для неё самой. Она и предположить не могла, что так заведётся от одного поцелуя. Видимо, от того, что её давно никто не целовал. А потом ещё был кофе на её кухне, где стояли холодильник, стол и одна табуретка, и они сидели вдвоём на этой табуретке и пили кофе из единственной кружки, отпивая по очереди, и ели яичницу прямо из сковородки, причём он ел ложкой, уступив ей вилку. На работу они ехали, соревнуясь в скорости своих мотоциклов. Но у крыльца конторы он всё испортил одним вопросом: «Алла, а где твой муж? В квартире ты живёшь одна, это очевидно. Так где он?»
Она вздохнула и снова заглянула в микроскоп. Но в глазах всё поплыло. Наконец, она оставила в покое микроскоп и занялась отпечатками…
***
Лусинэ с Иваном вошли в квартиру Чаркиных.
Маша обняла Лусинэ и чмокнула старого друга в щёку.
- Спасибо, что откликнулись. Просто не знаю, кому бы я ещё её доверила.
- Как у него ума хватило на такое дело тебя подписать?! Сумасшедшие! Оба!
- Люсенька, ну, убийцу же надо найти?
- Надо. У них что, женщин-сотрудниц нету?
- Они посылали, но она задание провалила.
- А если ты провалишь? А если тебя там отравят?
- Люсь, раз уж приехали, забирай малышку и не сыпь им соль на раны, - оборвал жену Ваня.
- Да ладно. Кормить будешь приезжать, или её смесью можно?
- Не надо смесью. Буду приезжать и кормить. И на ночь буду забирать. Вот, тут её погремушка любимая, а в пакете одежда и, Вань, памперсы не забудь.
Сорокины вышли из квартиры, унося с собой Надежду Ивановну Чаркину в сумке-колыбели, и Маша чуть не всплакнула. Но тут же очнулась.
- Дура вы, Мария Викторовна! Вам такой шанс выпал! Это что ж такое должно было случиться, что полковник Рекунов заставил подполковника Чаркина жену на задание отправить! А как это полезно для творчества! Так, одеваться!
Маша быстро собралась и вышла из подъезда. Там стояла ведомственная машина. Маша вздохнула. Дураки, а ещё сыщики! Давно ведь известно, что наши люди в булочную на такси не ездят, а на работу на милицейских машинах тем более. И она отправила и машину, и водителя куда подальше и пошла к остановке.
В театре она, озираясь и вздыхая на красоту, прошла по тому коридору, на который ей указали бабули-вахтёрши. Хотя театральные вахтёрши, надо сказать, – это и не бабули, а дамы. Причём весьма высокого мнения о себе и весьма низкого обо всех, кто не является частью и принадлежностью мира кулис.
От директора театра она пошла к бухгалтеру, от него к завхозу. Через час она уже бодро махала тряпками и шваброй по второму этажу – как раз в районе гримёрных и хореографического зала…
***
- Не знаю, как вы, Елена Владимировна, а я смертельно устал, - сказал Иван примадонне Глебовой, - но давайте мы ещё раз всё уточним. Вчера перед премьерой вы говорили с главным режиссером Меркушевым, что хотите поговорить с ним о том, что происходит в театре и о будущем труппы. Так?