В ближайшее время выйдет продолжение, и мы расскажем о том, что же творится в Ватикане.
Дочитав статью, Кавелли отложил газету в сторону и залпом допил остаток двойного эспрессо, кислый привкус которого говорил о том, что в этом уличном кафе не трудились подавать свежесваренный кофе, а просто постоянно подогревали его в дешевой кофеварке. Кавелли досадовал на себя. Было большой ошибкой читать эту статью. Он вообще давно не читал газеты, поскольку бóльшая часть того, что в них писали, портила ему настроение. Конечно, это относилось и к бульварной газетенке «Коррьере дель джорно». Однако так уж вышло, что ее оставил на столе предыдущий посетитель, а заголовок статьи — «Смерть во время конклава» — заинтересовал Кавелли.
Да уж, два мертвых кардинала за такой короткий срок, да еще во время конклава, — это по меньшей мере необычно. С другой стороны, большинству из кандидатов больше семидесяти лет, а участие в выборах главы церкви требует огромного напряжения сил. Выходит, что говорить о том, что произошло что-то сенсационное, не приходится. По крайней мере, в случае с Сасси естественные причины смерти весьма вероятны. Однако Кавелли смущала информация об этих клочках бумаги, найденных во рту кардинала. Неужели, умирая, он пытался уничтожить компрометирующие документы? Или всему случившемуся есть вполне безобидное объяснение? Да и есть ли хоть слово правды в этой скандальной газетенке? Самоубийство кардинала Вилларини — это уже совсем другое дело. Но и здесь снова возникает вопрос: правда ли это?
Естественно, никаких доказательств журналисты не предоставили, а от своих знакомых Кавелли ничего подобного не слышал. Что его больше всего раздражало в статье, так это подтекст. Конечно, все было сформулировано очень осторожно, так, чтобы на автора не подали в суд, но все равно выходило, что Ватикан обвиняют в том, что клирики намеренно скрывают преступления. Особенно Кавелли возмутили намеки на то, что в Ватикане живет множество умственно неполноценных людей, которые верят в проклятия. Ну, он-то точно знал, что это не так. А эта синьора Сильвестри, по-видимому, никогда ничего не слышала о таком понятии, как журналистская этика!
Но что, собственно, его так взволновало? Ему должно быть все равно: он просто живет в Ватикане, он не клирик и даже не выполняет там служебные обязанности. И все же…
Не в первый раз Кавелли признавался себе, что является католиком в гораздо большей степени, чем ему бы хотелось. Ватикан был его родиной, а люди этой маленькой страны, больше похожей на деревню, — его соотечественниками. Тот, кто нападает на них, нападает и на него тоже. В этом есть что-то личное. И подозрения кардинала Монти он тоже считает чем-то личным настолько, что готов приложить все усилия, чтобы пролить свет на это темное дело. Он сделает все возможное, чтобы помочь ему, даже если пока не знает как.
Он вспомнил второе письмо кардинала Монти. Тот, желая подтвердить свой рассказ, приложил к нему первое сообщение, полученное от кураторов. Кроме того, он сообщал, что еще один кардинал отказался от избрания. В связи с этим у Монти возникли определенные догадки, но все они носили чисто умозрительный характер. Было в письме и кое-что более конкретное: накануне вечером Монти не пошел на совместный ужин с другими кардиналами, а сел у окна своего номера и стал наблюдать за улицей через щель в занавеске.
Через десять минут после начала трапезы под его дверь снова засунули письмо, а его отчет вытащили наружу при помощи уже упоминавшейся ранее нити. Монти заметил человека, который вошел в «Дом святой Марфы» и покинул его через несколько минут после того, как на полу появилось новое письмо. Им оказался второй заместитель камерария, монсеньор Ринанцо. Конечно, нельзя утверждать наверняка, что именно Ринанцо выполняет обязанности почтальона, но пока это единственная ниточка, за которую можно ухватиться.
Кавелли задумался: знал ли он этого человека? По имени, конечно, знал, но вот лицо вспомнить никак не мог. Он запрокинул назад голову и прикрыл глаза.