Это относилось к каждому из них. Но разве подобные мысли не говорили в том числе о малодушии и недостатке веры? До девятого века папе даже не нужно было быть священником, а до девятнадцатого века миряне могли становиться кардиналами. Но эти времена прошли. Каждый из них имел за плечами путь длиной в десятилетия. Путь, который они прошли шаг за шагом, ступень за ступенью, пока не попали на этот священный конклав. И дороги назад уже нет. Кардинал должен быть подобен воину, поклявшемуся в случае необходимости защищать веру ценой собственной жизни. Моменты слабости, периоды внутренних сомнений — кто из них не прошел через все это? Опасениям и страхам сейчас не место в священных стенах Сикстинской капеллы.
Конечно, давно прошли те времена, когда в период «свободного престола» на улицах Рима воцарялась анархия, а виллы патрициев подвергались разграблению, но все же более миллиарда верующих по всему миру имели право на то, чтобы их не держали в неведении дольше, чем это было необходимо.
Первые девяносто минут послеобеденного времени кардиналы посвятили молитве. Сначала молились вместе, под руководством кардинала-декана, потом в молчании, каждый сам про себя, надеясь, что Господь смилостивится и ниспошлет им знамение. Среди молящихся присутствовал и кардинал Рубино. По крайней мере, казалось, что он молится. Он сидел с сосредоточенным видом за столом, руки сложены вместе, а глаза полуприкрыты. Со стороны это выглядело так, будто он со всем пылом погрузился в разговор с Богом.
Но на самом деле в его голове никогда не было места для этого нелепого придуманного старика с белой бородой. Ему просто нужно сосредоточиться. До сих пор все события складывались ровно так, как ему обещали, но это не повод для легкомыслия. Провал все еще возможен. Полагался ли он на остальных четверых? До нынешнего дня — да, но неожиданно возникли сомнения в их преданности. Письмо, которое час назад оказалось под его дверью, содержало тревожные вести. По крайней мере два раза кардинал Монти вопреки всем запретам покидал «Дом святой Марфы», с тем чтобы встретиться в Ватиканских садах с неким Кавелли. А этот Кавелли выследил связного, передававшего письма. А ведь даже Рубино не знал, о ком идет речь.
Кроме того, в прессе появились статьи, которые хоть и не раскрывали никаких подробностей, но зато утверждали, что во время конклава происходят странные и тревожные события. Несомненно, его покровители примут соответствующие решительные меры. Но будет ли их достаточно для того, чтобы остановить Монти? Что же он задумал? И почему отказался от своей роли?
Все происходящее напоминало шахматную партию, разыгрываемую вслепую. Однако во время этой партии большинство игроков не ведали, что правила изменились и их понизили до пешек.
В конце концов эту тонкую интригу станет невозможно держать в секрете, но будет уже слишком поздно. Тогда христианский мир уже необратимо изменится. Весь мир! При условии, что сейчас никто из серьезных игроков не допустит ошибок. Почему Монти все еще участвует в конклаве, если уже ясно, что он затеял собственную игру? Почему заказчики до сих пор ничего не предприняли против него? Наконец, после некоторого размышления он вынужден был признать, что ответ на этот вопрос столь же однозначен, сколь и неприятен: потому что во время конклава им к Монти не подобраться. Следовательно, ему, Рубино, теперь предстояло что-то предпринять самому. Видимо, сегодня ночью.
Конечно, при этом он никоим образом не должен себя скомпрометировать.
Впрочем, нет, эту проблему за него станут решать другие, и он уже знал, кто это сделает.
XLVII
Чжан более часа разговаривал по телефону с Пекином. К его немалой досаде, обещанный ему приоритет в использования спутников интерпретировался соответствующими властными органами не так, как было ему необходимо. Он действительно мог получить доступ к спутникам, но не к тем, что зарезервированы для военных целей, вроде устройств, которые отвечают за наблюдение за американскими ракетными шахтами. В его распоряжении лишь спутники, которые отслеживают только общегражданские цели, причем только те, что изданный момент доступны.