В нескольких километрах от центра событий Фиона Сильвестри устало отложила мобильник.
Она уже позвонила руководству всех известных и некоторых менее известных телеканалов. Ответ всегда звучал более или менее одинаково: «Если у вас есть интервью с этим кардиналом, мы это выпустим, но пока его нет, нет и новостного сюжета». Она была в ярости, но, будучи профессионалом, прекрасно все понимала. История слишком сенсационная и скандальная, никто не решится предать ее огласке без убедительных доказательств. Кроме того, она сама виновата. Этот синеволосый тип, должно быть, подменил заполненную карту памяти на пустую после того, как извлек ее из камеры. Она ненавидела себя за то, что не проверила все прямо на месте.
Но произошло то, что произошло: у нее была сенсация века, но никто ей не верил.
LXXIX
Девятый день конклава, пять часов утра
Это была долгая ночь. После того как швейцарская гвардия оцепила все здание и убедилась, что других убийц нет, четверых погибших кардиналов увезли, а врачи позаботились о выживших. Физические травмы, нанесенные во время паники, к счастью, оказались не особенно серьезными: пара синяков и ссадин, сломанное запястье, вот и все. Кардинал Монти был в числе тех, кто не пострадал. Однако немало людей пребывало в шоковом состоянии. Камерарий распорядился приостановить конклав на один день.
Кавелли всегда считал Де Дженнаро невзрачным исполнительным чиновником, но в ту ночь, когда никто не знал, что делать, этот неприметный человек на несколько часов стал столпом Римско-католической церкви.
Во-первых, он полностью запретил распространять любую информацию о случившемся. Это было не особенно сложно: кардиналы во время конклава, так или иначе, оставались отрезанными от всякого общения с миром, а швейцарская гвардия подчинялась его приказам. Поскольку нельзя было исключить, что выстрелы в Сикстинской капелле могли быть слышны на площади Святого Петра, в «Оссерваторе Романо» разместили небольшую заметку о том, что во время конклава производятся давно необходимые строительные работы в папских апартаментах, которые, к сожалению, могут причинить своим шумом определенное неудобство гостям и жителям Ватикана.
Сложно было понять, где можно уединиться, чтобы обсудить возникшие трудности: до сих пор было совершенно неясно, кто еще замешан в заговоре и не прослушиваются ли ватиканские покои. Поэтому для срочного совещания камерарий занял единственное тщательно проверенное помещение — Сикстинскую капеллу. Кроме него самого, там присутствовали только кардинал Монти, полковник Дюран и Кавелли. Де Дженнаро мрачно уставился в пол.
— Я знал кардинала Казароли много лет. Он никогда… Я не понимаю всего этого…
— Он, несомненно, был частью заговора, — спокойно возразил Кавелли. — Видимо, у него сдали нервы, когда все оказалось под угрозой провала.
Камерарий произнес едва слышным шепотом:
— Наверное, так и есть. Тем не менее… Я знал его.
— Никто не мог даже представить себе, что кардинал во время конклава схватится за оружие. — Кавелли ошеломленно покачал головой. — Как ему вообще удалось пронести его в Сикстинскую капеллу?
— А что прикажете делать? — мрачно отозвался полковник Дюран. — Обыскивать кардиналов на предмет оружия, как в аэропорту? Это немыслимо.
Камерарий обратился к полковнику:
— Свяжитесь с первым и вторым секретарями. Они оба нужны мне здесь.
Кардинал Монти неловко откашлялся.
— Наверное, это не лучшее решение. Ваш второй секретарь, монсеньор Ринанцо, по-видимому, глубоко вовлечен в это дело.
Де Дженнаро недоверчиво посмотрел на него.
— Нет-нет, только не он, только не Ринанцо…
— Кардинал Монти прав, — согласился Кавелли. — В этом, к сожалению, нет ни малейшего сомнения.
Он кратко рассказал все, что знал о Ринанцо. Камерарий слушал, и глубокая скорбь все сильнее искажала его черты. Затем Кавелли извлек из видеокамеры карту памяти и вручил ее Де Дженнаро.
— Это оригинальное интервью с кардиналом Монти. Копий нет. Журналистка, которая задавала вопросы, также не имеет копии, и у нее нет никаких доказательств этого разговора. Мы об этом позаботились.
Де Дженнаро поспешно схватил пластиковый квадратик и крепко зажал его в кулаке.
— Благодарю. Но для чего вы вообще записывали это интервью, если его никто не должен видеть?
— Как средство давления на кардинала Рубино. Пока против него было всего несколько человек, он легко мог все отрицать, это ему ничем не грозило. Но зачастую, если преступники понимают, что о них сообщат в средствах массовой информации, многие ломаются. Даже Рубино.