— Habemus Papam! — радостно отозвалось со всех сторон площади с неподобающей для протокола поспешностью.
Через полчаса настало время, когда кардинал-декан вышел на центральный балкон собора Святого Петра — Лоджию благословения — и провозгласил настоящее имя новоизбранного святейшего отца.
В тот же день в Ватикан поступило множество звонков от глав государств со всего мира. Один из них особенно сердечно подтвердил, что, при всей разнице во взглядах, неизменной остается глубина уважения к папе и стремление к тому, чтобы крепли дружба и сотрудничество с Китайской Народной Республикой.
Это был радостный и торжественный день, но уже завтра нового главу католической церкви ожидала никогда не уменьшающаяся гора проблем и задач. Одна из них заключалась в том, чтобы как можно скорее выяснить, какие кардиналы совершили поступки, сделавшие их уязвимыми для шантажа. Начать нужно было с тех, кто не участвовал в выборе папы, но рано или поздно найдутся и остальные.
Этот вопрос будет по старой доброй традиции решаться курией. Ни одного из этих кардиналов не обвинят, не накажут и не разоблачат, однако отныне эти люди будут находиться вдали от Рима и не смогут иметь никакого влияния на дела церкви. Разумеется, это не изгнание, ведь существует проверенная и не вызывающая возражений риторика: «Ваше высокопреосвященство, вы нужны в Африке».
LXXXIII
Несколько дней длилось ожидание, не сделает ли Ватикан заявление, способное каким-то образом навредить министерству, но, по-видимому, в Риме были достаточно умны, чтобы воздержаться от этого. Заключительный отчет Чжана немедленно отправился в шредер заместителя министра, и, следовательно, всего, о чем там говорилось, как бы никогда и не происходило. Чтобы произошедшее так и осталось в тайне, все, как, впрочем, и всегда, было проделано с величайшей тщательностью. Во-первых, все сотрудники китайского представительства в Риме были рассеяны по всему миру. Лица в министерстве, имевшие отношение к Чжану, назначены на другие должности. Имя Чжана — человека, который, как говорили, не отбрасывал даже тень при ходьбе, — удалили из всех документов. Файлы, даже те, которые имели к делу лишь косвенное отношение, были уничтожены. Сам же Чжан больше никогда не появлялся ни на своем рабочем месте, ни в своей квартире. Аккуратно пущенный слух сводился к тому, что он решил отдохнуть в Гуйяне. О нем и о его секретарше, которая при самом пристрастном допросе снова и снова уверяла, что ничего не знала о проекте шефа, никто никогда ничего больше не слышал.
ЭПИЛОГ
Через неделю
За последние несколько десятилетий Кавелли иногда случалось обменяться парой ничего не значащих фраз с римским папой. В основном во время случайных встреч в Ватиканских садах. Но в это утро понедельника его впервые официально пригласили на приватную аудиенцию. Хотя Кавелли всегда считал пустой глупостью все ордена и звания, ему пришлось сглотнуть комок в горле, когда святейший отец надел ему на шею орденскую цепь высшей награды Ватикана за особые заслуги перед католической церковью — Militia Domini Nostri Jesu Christi, Военный орден Господа Нашего Иисуса Христа, представляющий собой белый латинский крест, с красной эмалью, под золотой короной. Такую награду не вручали уже более тридцати лет. Несмотря на всю торжественность, это было очень тихое действо. Кроме его святейшества и Кавелли присутствовал только старый (и он же новый) камерарий. Обычных церемоний решили избежать, они бы только вызвали ненужные вопросы. Больше, чем сам орден, Кавелли тронуло нечто другое. На прощание папа сжал обе его руки, а затем сказал то, что, казалось, исходило из глубины его сердца:
— Вы — один из нас.
Вечер он провел с Беатрис и ее мужем. В честь этого дня он пригласил их на ужин в отель «Хасслер». Терри прямо-таки умирал от любопытства, так ему хотелось узнать, за что Кавелли удостоили такой почетной награды. Но прежде чем начать свой рассказ, тот поймал пронзительный взгляд Беатрис и почувствовал, как она с силой наступила ему на ногу под столом. Все это заставило его воздержаться от любых объяснений и объявить, что, вероятно, каждый житель Ватикана когда-нибудь получает орден, если только он не украдет серебряные ложки. Видимо, Беатрис ничего не сказала мужу, решив оставить все случившееся в тайне. Кавелли мысленно улыбнулся, понимая, что они разделили эту тайну между собой.
Хотя весть о его новом кавалерском звании не была «подвешена на большом колоколе», она не осталась тайной. В списках награжденных Ватиканом, которые публиковались в «Оссеваторе Романо», под литерой «К» было указано имя Кавелли. И, видимо, в Сапиенце некоторые преподаватели внимательно читали эту газету. Когда Кавелли появился там на следующий день, многие коллеги уже обо всем знали. Некоторые поздравили его, но большинство просто кивнули и вели себя подчеркнуто обычно. Их никоим образом не впечатлял религиозный орден, пусть даже высший в Ватикане. В этом они старались убедить Кавелли, но в первую очередь самих себя. Впрочем, так было даже лучше. Кавелли все равно не мог ни о чем рассказать им, а если бы он и сделал это, ему бы не поверили. Он и сам с трудом в это верил. Казалось, что события последних дней произошли не с ним.