За окном медленно синела снежная равнина. За спиной Чолли негромко протяжно пели. Сидящий рядом Николай спал, слегка похрапывая. Чолли удовлетворённо вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Он устал, и усталость была новой, незнакомой. Ведь не таскал, не грузил, а тело ломит.
Автобус подбросило на яме, оборвав песню.
– Ну, подъезжаем.
– Да, на фронт уходил, эта ямина была. Вернулся, а она на месте.
– Сказанул! Да я мальцом с отцом ещё в город ездил, так на ней каждый раз и…
– Эй, подъезжаем, мужики.
Николай зевнул и сел прямо.
– Ну как, Чолли, доволен?
– Во! – улыбнулся Чолли. – Завтра с утра?
– Нет, – вместо Николая ответил кто-то сзади. – В ночную завтра.
И сразу зашумели.
– Ты что, перепил? Смены путаешь?!
– Ночная с той недели.
– Сам ты… Завтра ночная…
Чолли посмотрел на Николая.
– Кому там в ночь охота? – спросил Николай. – С утра завтра.
– Ну да… чёрт, обсчитался.
– Вот дьявольщина, проспал бы…
– Бригадир разбудит, – хохотнули впереди.
– Ща спросим.
– Он не ездил.
– Вот и спросим.
– Всё, мужики, приехали!
– Там разберёмся.
Автобус круто развернулся, отчего уже вставшие с хохотом и руганью попадали друг на друга, и остановился. Скрипнув, открылась дверь, и с гомоном, разбирая вещи, повалили наружу. Чолли взял сумку и коробку с посудой и вместе со всеми пошёл к выходу. Ты смотри, темно уже. Весь день проездил. Ну, сейчас сразу домой.
Но сразу домой он не попал. Не успел выйти, как его позвали.
– Эй, Чолли, тебя ищут.
– Меня?! – удивился он.
– А больше индеев нету.
– Редокс здесь?
Чолли узнал голос директора, и сразу по спине пополз неприятный холодок.
– Да, масса, – ответил он по-английски и тут же по-русски: – Я здесь.
– Пошли!
Повелительный жест не оставлял сомнений, но Чолли растерянно оглянулся на Николая.
– А что такое? – спросил Николай.
– Увидите! – хмыкнул директор и повторил: – Пошли, Редокс.
Чолли послушно пошёл за директором, ничего не понимая и стараясь не показать свой страх. Но, оглянувшись, увидел, что Николай и ещё двое из бригады идут следом, и немного отлегло: всё-таки не один. Потом сообразил, что так и несёт в руках сумку и коробку, и подумал… и ничего не успел подумать, потому что подошли к конюшне и вошли… Но это не его крыло, их бригада в другом, а это… здесь же Раскат! Всё-таки, значит, донесли – со злой радостью подумал Чолли. И теперь, значит, расплата.
У входа в отсек их встретил черноусый бригадир, Чолли ещё не знал его имени. Увидев Чолли, бригадир хмыкнул:
– Ага, приехал, значит. Ну, иди, посмотри, чего натворил.
Кони беспокоились. Со всех сторон нервное фырканье, всхрапывания, частый перестук копыт, и впереди злое ржание, взвизги… Чолли узнал голос Раската и невольно прибавил шаг, обгоняя директора. У денника Раската молодой парень с синяком на пол-лица и в разорванной на плече рубашке сразу заорал на Чолли:
– Во, чтоб тебя… иди… сам свою тигру убирай…!
Он бы ещё круче завернул, но, увидев директора, поперхнулся. Чолли, начиная уже догадываться, поставил, почти уронил свою ношу на пол и подошёл к деннику Раската. Прижатые уши, налитые кровью глаза…
– Раскат, – тихо позвал он.
Конь дёрнул кожей на спине, как отгоняя муху, но позы не переменил. Чолли вошёл в денник, мягко взял за недоуздок и повторил уже в растяжку:
– Раска-а-а-ат.
По спине коня волной пробежала дрожь, он переступил с ноги на ногу, потом скосил на Чолли фиолетовый с гаснущим красным огнём внутри большой глаз и фыркнул, потянулся к Чолли, обнюхивая его лицо. Чолли погладил его по морде, провёл рукой по шее.