Король махнул рукой, отсылая его с указом, так и не договорив, что он может захотеть и ради чего выставит Зандера из своей спальни.
«Вот я и добился разрешения или требования быть рядом с королем в его спальне. Интересно, что произошло, пока я ходил переодеваться? С утра король был в прекрасном расположении духа. А теперь в таком гневе, в каком я его никогда не видел», — рассуждал он, шествуя по коридорам и комнатам.
В Адъютантской Зандер застал только виконта Инесента, все его мальчики-бароны разбежались, видимо, уже выполнять какие-то указания, данные королем.
— Что произошло, виконт? Почему король в таком гневе? Или вы его еще не видели после завтрака? — спросил у адъютанта шут в надежде, что тот что-то знает.
— Я лично не видел его величество сегодня, это ваша прерогатива лицезреть его с утра до момента, пока он сам вас хочет видеть, — улыбнулся ему виконт Инесент. — А наша что? Бегать, исполняя его распоряжения. Но говорят, что произошло что-то экстраординарное. Он пригласил из города лекаря Вильгельма Риттерса, самого большого специалиста по ядам и отравлениям, и какого-то известного мага, чтобы снять морок, наложенный на дворец и на всех слуг короля.
— Виконт Инесент, скажите, а вы сегодня ничего необычного не заметили, или с вами произошло что-то необычное? — спросил шут, внимательно вглядываясь в лицо друга и пытаясь заметить любое изменение в его взгляде.
— Было, не скрою, — даже не пытался солгать виконт. — Несколько раз дверь в Адъютантскую открылась и закрылась, но никто не входил и не выходил.
— А что вы почувствовали? — допытывался Зандер.
— Ничего.
«Это мог быть и Лемми, прикрытый невидимостью, когда искал меня в покоях короля сегодня утром. Его след, конечно, маг обнаружит, не без этого, придется выгораживать его, — подумал Зандер. — Но должно быть что-то другое. Вот только что? Надо спросить у лекаря Вильгельма Риттерса, когда он придет».
Король все еще ходил по кабинету, когда Зандер вернулся к нему. Вдруг он остановился прямо перед ним и, крепко обняв, зашептал:
— Мне очень страшно, кто-то хочет навредить мне. Я тебя не отпущу ни в какую отставку, даже не проси. Я хотел бы любить тебя и видеть в своей постели, но мне запретили это, прости. Ничего не спрашивай, ничего не говори. Ближе тебя у меня никого нет. И только с тобой я чувствую себя в полной безопасности.
И первый раз за все время Зандер не ощутил ни силы, ни холодности, а только растерянность, исходящую от этого человека.
Пришедшие лекарь и маг пусть не внесли спокойствия, но зато развеяли страхи короля. Лекарь Вильгельм Риттерс сообщил, что вино было отравлено и что это обычное покушение из череды покушений на его величество, которые совершаются с завидным постоянством. Он выдал ему еще порцию противоядия и попросил быть осторожнее. Момент для отравления был выбран не случайно — у его величества появился новый любовник, молодой, красивый, неопытный. Увлеченный им король мог потерять бдительность. В случае успеха, да, впрочем, и неуспеха тоже, все можно было бы свалить на этого юношу. Маг, проверивший каждый закоулок дворца, выслушавший каждого слугу, поступившего необычным образом, вынес вердикт, что магия не использовалась и все, что произошло, было просто случайным совпадением.
Зандер слушал лекаря и недоумевал: а ведь действительно, того вина ему не хотелось, но и чтобы его выпил король, он тоже не желал, вот почему он просто выбил бокал из его рук.
«Что же получается? — улыбнулся шут своим мыслям. — Если прислушиваться к своим ощущениям, можно легко определить, кому из тех людей, которых он любит и которые с ним рядом, хотят нанести вред».
Зандер задумался: а интересно, он сможет почувствовать, что плохо Лемми или графу на расстоянии? Но нет, никаких отрицательных эмоций от них не поступало. Причем он ощутил, как наяву, что и тот, и другой мирно спят каждый в своей постели. А король? Его страхи он тоже прекрасно чувствовал, даже не находясь с ним в одной комнате.
========== Глава 40 ==========
Король не отпускал от себя Зандера ни на шаг. Он как будто не видел и не чувствовал, что тому тяжело находиться с ним рядом, особенно когда он обнимал и целовал Лемми, его мальчика. И Лемми вел себя так, словно ему нет никакого дела до чувств Зандера. Эти оба вели себя с ним, словно с пустым местом. Ему хотелось выть, кидаться на стены и посыпать голову пеплом. Никогда не думал Зандер, что любовь может приносить такие муки. Его любовь к Лемми всегда была такой чистой, светлой, возвышенной. А тут ему захотелось, когда он оставался с ним наедине, завалить его на кровать, сорвать все тряпки, прикрывающие его нежное тело, и грубо изнасиловать, в отместку, что он каждую ночь был с его королем, о котором он только мог мечтать. Он вдруг как никогда начал понимать графа Ориана. Граф Ориан! Надо навестить его, подбодрить, утешить, когда король разрешит ненадолго покинуть его. Но кто бы подбодрил его самого, утешил сердце Зандера?
Но он совершенно не ожидал, что пределом его мучений может оказаться то, что король потребует установить кровать для Зандера в святая святых дворца — половине королевы, в маленькой прихожей, из которой двери вели прямо в спальню короля Рупрехта и его фаворита. И теперь из-за неплотно прикрытых дверей Зандер, как ни затыкал уши, все равно слышал громкие вскрики и стоны юноши, приглушенный рык его величества.
«Зачем король так со мной поступает? Зачем? Я люблю его… Не могу больше переносить эту пытку… А если скажу, что меня ждет?» — причитал Зандер, засовывая голову под подушку. Он уже не скрывал от себя, что мужчина ему не безразличен.
Когда страсти в спальне бывали особенно сильны, он тихо сбегал — если король узнает, что его не было перед дверями, то ему достанется — и бродил по парку до самого рассвета. И только граф Ориан иногда сглаживал его унылое скитание по темным аллеям, хотя он прекрасно понимал, что душевное одиночество мучает Зандера гораздо сильнее, чем желание тела короля или Лемми. Да еще Кертис по утрам развлекал его немного рассказами о своей семье, когда помогал ему принять ванну и переодеться.
Зандер не говорил, а граф не интересовался, где ночует шут, но по его ночным прогулкам по парку, по уставшим ореховым глазам, да вздохам невпопад догадывался, кто и где его мучает…
Месяц их вынужденного заточения постепенно подходил к концу. Особенно тяжело в этот период пришлось Зандеру — не нарушая указа, надо было каким-то образом кровь для кормления Лемми добывать. Тот старался контролировать свои эмоции, но по большому счету это ему удавалось делать с большим трудом. Его уже не трясло и не лихорадило, как в самом начале, но подпитка юноше требовалась почти каждый день. Зандеру не часто удавалось ускользнуть от охраны на рынок за кроликом, вот и приходилось завораживать своим взглядом зверей, гуляющих по парку. А Лемми, как назло, капризничал, как в детстве, это не хочу, это не вкусно, а тигриную кровь вообще пить отказался, после первого же глотка швырнул кружку в Зандера. Он увернулся, реакция дракона позволила, но затем пришлось кровь от стен все же оттирать. И все это под большим секретом от его величества.
Король обещал не продлевать срок указа. И граф Ориан уже строил планы, куда они с Зандером пойдут, после того, как им, наконец, разрешат покидать дворец. Несмотря на то, что ему самому тоже было плохо, но он понял, что Зандеру ничуть не лучше, и старался хоть чуть-чуть поддержать шута, который и шутить уже не мог, да и говорил, уже с трудом сдерживая рыдания. Общие страдания их даже как-то сблизили, хотя ни один, ни второй не стремились стать больше, чем другом, для другого. Просто, как два пьяницы, стоят плечом к плечу и только вместе могут сделать шаг вперед. Каждый по отдельности упадет и больше никогда не встанет.
Наконец, по прошествии ровно месяца, лекарь Вильгельм Риттерс и маг разрешили вернуть жизнь во дворце в нормальное русло — нельзя же вечно бояться. Зандеру позволили возвратиться в его покои, где он в кресле Кертиса, наконец-то, смог по-человечески выспаться. А всем обитателям дворца разрешили входить и выходить, как и раньше.
На днях к королю Рупрехту с официальными визитами должны были прибыть послы из соседних государств, и по этому случаю намечался большой бал, о чем было объявлено заранее, чтобы придворные могли подготовиться должным образом и сшить себе новые наряды. Дворец охватила привычная суета перед таким грандиозным мероприятием — слуги все протирали, вычищали, особенно старались в тронном зале, чтобы произвести на послов неизгладимое впечатление. На каждом углу не только фрейлины, но и статс-дамы рассматривали модные журналы и спрашивали друг у друга, что бы хотели сшить, чтобы не заявиться на бал в одинаковых платьях. И только шут оставался в стороне от этой такой привычной суеты, его шутовской наряд с колпаком всегда был в моде и всегда был уникален. А вот граф Ориан стал, на взгляд Зандера, несколько задумчив. Он знал, что графу было запрещено появляться в тронном и бальном зале во избежание скандала, шут сам относил в день бала приказ в покои графа.