Эта отстраненность внушала тревогу. Лучше бы юный Дин плакал или гневался на судьбу, чем такое ледяное спокойствие - именно за такой маской, как правило, бушует адский огонь, выжигая душу изнутри.
Приняв лекарство от головной боли, Фред поспешил в особняк линии Дин. Сочувствие намного легче выразить, говоря с глазу на глаз. И никакие, даже самые взвешенные и продуманные слова, не заменят теплых дружеских объятий.
========== 61 ==========
Изящный и утонченный юный блонди был похож на красивую куклу. Черный расшитый серебристыми нитями костюм в восточном стиле, светло-золотистые локоны собраны в традиционную дженовийскую прическу, которую часто носил Вольфганг. Осторожные скованные движения - будто у марионетки, которой управляет кукловод. И только в сине-зеленых глазах плескалась живая боль и тоска. Недоумение: почему всё произошло так внезапно?!
Мальчик очень похож на отца. Вольф отдавал наследнику всё свободное время, стремясь дать ему то, чего в детстве был лишен сам. Теперь Руфусу придется нелегко. Всего в восемнадцать лет остаться одному. В такое нелегкое время, когда поддержка близкого важнее всего.
- Медики только что уехали, - рассказывал Руфус, сидя на диване рядом с Фредериком и сжимая его ладонь в своей. - Они говорили, это был сердечный приступ, говорили, что папа в последнее время на сердце жаловался, просто от меня скрывал… вроде бы, даже Юпитер говорила, что его здоровье ухудшилось и что было бы рационально отдать приказ об эвтаназии. Но не верю я, не верю!.. Ладно от меня скрывать, но от прислуги же не утаишь! Фурнитуры рано или поздно догадались бы, сказали бы мне… и вы же не слышали, чтобы Мать рассматривала решение?.. - он не договорил, прикусив губу в попытке сдержать эмоции.
- Мать говорила, что некоторые блонди из старшего поколения уже могли бы передать должность сыновьям, но ни о ком конкретном речь не шла, - уклончиво ответил Фред, осторожно обнимая парня. - Сейчас трудно сказать, кто говорит правду. Увы, все мы уходим, и невозможно предсказать, когда. Мне тоже не верится… я понимаю, что ты чувствуешь. Не бойся, тебе вовсе не нужно сейчас изображать идеального блонди. Если хочешь плакать, плачь. Так легче будет.
- Н-не знаю, - дрожа, прошептал Руфус. - Не знаю, хочется ли мне плакать… просто… мне кажется, папа не мог уйти просто так, он не мог оставить меня, это произошло не просто так, кто-то виноват! Я понимаю, это нерационально, и папа разбирается… разбирался… в ядах и противоядиях, не могли его отравить… но мне стало бы легче, если бы я был уверен, что кто-то виноват, и мог бы отомстить… простите, что я так говорю…
- Ты можешь думать и говорить именно так, и ничего такого в этом нет. Может, такие мысли на время тебя утешат, - мягко сказал Фред. - А есть в них доля правды или нет, ты поймешь потом…
- Потом! - с горечью воскликнул юноша. - Я не знаю, что мне делать сейчас.
Долгое время они просто молча сидели рядом, думая каждый о своем. Руфус сейчас казался хрупким, будто дженовийская статуэтка, но Фред чувствовал: этот мальчик унаследовал от отца самое лучшее, он из той же породы Лисов, которые прячутся в свою нору, уходят в себя, зализывая раны, но возвращаются еще сильнее, чем были.
“Я должен быть с ним рядом сейчас, я могу помочь советом и поддержкой, как всегда помогал тем, кто только-только выходит из Академии в большой мир… но прочее Руфус сделает сам, и горе тому, кто действительно окажется виноват перед его линией или Амой”.
А если он поймет, что в уходе поколения отцов есть доля вины Юпитер?
Что, если когда-нибудь Руфус узнает о тайнах, которые пока тщательно скрыты?
Этого он так просто не оставит. Но сейчас думать о таком было слишком страшно.
========== 62 ==========
Они провожали Вольфганга в последний путь - немногие оставшиеся в живых собратья по Синдикату и юные блонди, только недавно узнавшие, что такое взрослая жизнь.
“Доминик, Амира, Мишель, Кристиан и я. Из тринадцати нас осталось всего пять. Страшно…” - думал Фред.
Всё происходящее казалось нереальным, каким-то страшным сном. Еще недавно Вольф, как в молодые годы, ездил со сделки на сделку, и вот теперь он лежит в креокапсуле, такой спокойный, совершенно не похожий на себя. Светло-золотые локоны не уложены в затейливую прическу на дженовийский манер, а распущены, по эосской традиции, и в них вплетены нити с жемчужинами. Казалось бы, такая мелкая деталь, а вид от этого настолько изменился. На лице застыло загадочное выражение, будто перед смертью он постиг скрытую от всех тайну. Отчего-то практичный до мозга костей, чересчур циничный даже по амойским меркам Лис теперь выглядел так, как если бы только одному ему было доступно сокровенное знание.
Руфус не отходил от Фреда, крепко сжимая его ладонь в своей. Прошептал:
- Я не могу подойти к капсуле… не могу. Мне кажется, там не папа, а чужой блонди… будто папа просто уехал, больше не вернется, но просто уехал. Это нерационально, но…
- Не заставляй себя, дорогой, - успокоил его Фредерик. - Вольф понял бы тебя. Я помню, в свое время мы прошли через то же самое.
- Правда? - настороженно спросил юный блонди.
- Я никогда не обманывал тебя.
Звучала тихая печальная музыка. Когда андроиды опустили капсулу в нишу и закрыли надгробной плитой, Руфус отвел взгляд, зажмурился, шепча: “папа… почему всё так?”…
На этот вопрос у Фредерика не было ответа.
Точнее, был, но тот, который лучше не говорить никому, тем более юноше, страдающему от потери.
Юпитер губит своих детей, и, если одни гибнут по ее вине, другие уходят сами, чтобы хотя бы в смерти не зависеть от жестокой воли Белой Богини. Остаются те, у кого еще остались незавершенные дела в этом мире. Но долго ли это продлится?..
*
В тот вечер он наконец-то, впервые за столько месяцев, написал письмо Эриду. Не короткую весточку, как обычно по защищенной связи, а длинное письмо, обо всем, что произошло в эти полгода. Как борется старшая элита, иногда из последних сил, как взрослеют дети, чьи родители остались на Мирайе. Писал о том, какой тяжестью ложится груз ответственности за всех близких и как тяжело терять друзей, с которыми разделил все радости и горести.
“Нас остается всё меньше, Эрри. С каждым годом, да что там - с каждым днем всё меньше. Я не прошу тебя о встрече, нам с тобой нельзя так рисковать… но знай, я помню о тебе, я никогда не забываю о тебе, и только это дает мне силы жить дальше и выполнять свой долг. Ты знаешь, я никогда не умел открыто бунтовать против существующего порядка, я просто спасал тех, кого мог спасти… я сделал так мало! Может быть, Хайне добьется большего - он уже сейчас сильнее, чем я был в его годы. Если бы не он, я бы, наверное, опустил руки.
Иногда мне так страшно. Раньше я смотрел в будущее, теперь же всё чаще оглядываюсь на прошлое…”.
За окном алел закат. Фред долго смотрел на алое небо и надвигающиеся темные тучи. Но даже после самой темной ночи обязательно наступает рассвет.
“Если я не увижу этих счастливых времен, их застанут дети, а значит, всё было не зря”.
КОНЕЦ