Женщины начинают отламывать от буханки по маленькому кусочку, передавая хлеб матерям. Силка остается без хлеба. Она расстроена. Она считает, что неразумно давать еду детям, если их отправят в место, аналогичное тому, где она была. Это будет понапрасну. Она понимает, что мысль эта ужасная.
Состав несколько часов стоит на месте. Женщины и грудные дети снова затихают.
Тишина вдруг нарушается криками какой-то девочки. Женщины рядом с ней пытаются успокоить ее, выяснить, что случилось. Она рыдает, подняв окровавленную руку. Силка видит это в мерцающем свете, проникающем сквозь щели в стене теплушки.
– Я умираю.
Находящаяся рядом женщина смотрит вниз на кровь, которой запятнано платье девочки.
– У нее месячные, – говорит она. – С ней все хорошо, она не умирает.
Однако девочка продолжает рыдать.
Сидящая рядом с Силкой девушка, чуть моложе ее и в таком же летнем платье, поднимается с пола со словами:
– Как тебя зовут?
– Ана, – хнычет девочка.
– Ана, я Йося. Мы позаботимся о тебе, – говорит она, окидывая взглядом теплушку. – Правда?
Женщины одобрительно бормочут.
Одна из них обхватывает ладонями лицо девочки и придвигается к ней:
– У тебя раньше не было месячных кровотечений?
Девочка отрицательно качает головой. Взрослая женщина прижимает ее к груди, стараясь успокоить. Силку охватывает странный приступ тоски.
– Ты не умираешь, ты становишься женщиной.
Некоторые женщины отрывают лоскуты от подолов своих платьев и передают их женщине, взявшей на себя заботу о девочке.
Поезд рывком трогается с места, и Йося падает на пол, захихикав. Силка не может удержаться и тоже прыскает. Они переглядываются. Йося немного похожа на ее подругу Гиту. Темные брови и ресницы, маленький красивый рот.
Проходит много часов, и состав снова останавливается. Узницам дают воду и хлеб. На этой остановке молодой матери приходится отдать солдатам своего мертвого младенца. Охранники удерживают ее от попыток выбраться из теплушки и остаться с мертвым ребенком. Дверь вагона с грохотом задвигается, и женщина умолкает. Ее устраивают в углу вагона, где она может оплакать свое горе.
Силка видит, что Йося внимательно наблюдает за происходящим, прикрыв губы ладонью.
– Ты Йося, да? – спрашивает Силка девушку, которая в самом начале сидела, прислонившись к ней.
Она спрашивает по-польски, поскольку слышала, как та говорит на этом языке.
– Да. – Йося медленно пробирается среди тел, пока не утыкается в колени Силки.
– Я Силка.
Их разговор, похоже, поощряет к общению других женщин. Силка слышит, как соседки знакомятся друг с другом, и вскоре в теплушке начинают шушукаться. Определяют, кто на каком языке говорит, и женщины одной национальности пересаживаются ближе друг к другу. Они рассказывают свои истории. Одну женщину осудили за то, что она якобы помогала нацистам, разрешая им покупать хлеб в ее пекарне в Польше. Другую арестовали за то, что она переводила немецкие пропагандистские листовки. Еще одну схватили нацисты, а русские, застав их вместе, обвинили ее в шпионаже на немцев. Как ни странно, рассказы женщин о том, как они попали в этот переплет, сопровождаются не только слезами, но и смехом. Некоторые женщины уверяют, что поезд идет в исправительно-трудовой лагерь, но куда именно, они не знают.
Йося рассказывает Силке, что она из Кракова и что ей шестнадцать лет. Силка открывает рот, собираясь рассказать о себе, но тут сидящая рядом женщина громким голосом объявляет:
– Я знаю, почему она здесь.
– Оставь ее в покое, – вмешивается властная женщина постарше, предложившая делить хлеб.
– Но я видела, как она зимой ходила в шубе, а мы умирали от холода.
Силка хранит молчание. По шее у нее ползут мурашки. Она поднимает голову и в упор смотрит на обидчицу. Этот взгляд женщина не может выдержать. Силка смутно помнит ее. Не была ли она тоже старожилом в Биркенау? Разве у нее не было теплой и удобной работы в административном здании?
– А ты, которая хочет обвинить ее, – говорит женщина постарше, – почему ты сейчас в этом роскошном вагоне едешь с нами в летний отпуск?
– Я ничего не сделала, – раздается робкий ответ.
– Мы все ничего не сделали, – защищая свою новую подругу, решительно произносит Йося.
Отвернувшись от женщины, Силка сжимает губы.
Она чувствует на себе ласковый ободряющий взгляд Йоси.
Силка отвечает ей слабой улыбкой, а потом отворачивается к стене и закрывает глаза, пытаясь изгнать из памяти внезапно нахлынувшее воспоминание о Шварцхубере, старшем офицере из Биркенау, как он, возвышаясь над ней в той комнатенке, расстегивает ремень, а за стеной слышатся рыдания женщин.