– Зачем? – тихо спросил он, с трудом шевеля посеревшими губами.
– Не люблю когда меня отвлекают, – сухо ответствовал Серапис.
– Он же ничего не мог тебе сделать, дядя. Зачем? Ты же знаешь, как ему сейчас больно…
Ваятель невесело усмехнулся:
– Ты бы лучше о себе переживал, мальчик. В твоём положении не до бесов, знаешь ли!
– В моем положении? – Безымянный попытался улыбнуться, но вязь всё сильнее проникала в плоть и он не смог даже этого. – В каком положении, дядя? Я уже мертвец…
– О нет, племянник, – Серапис покачал головой, и на миг лицо его обрело человеческие черты. Сочувствие? Безымянный в ужасе осознал, что старший Александер взирает на него с неподдельным состраданием! Что же ожидает его, если… – К сожалению для тебя, мой мальчик, смерть тебя не грозит… Гермаген!
Ваятель поднялся с корточек и, не глядя больше на племянника, вышел из зала слежения, а его место напротив Безымянного занял…
Лицо Гермагена было ужасно, отвратительно искривлено. Невообразимая гримаса ненависти и презрения – словно у ног его издыхала ядовитая гадина – искажала каждую черточку и без того не самого приятного и симпатичного лица.
– Мразь! – выплюнули, кривящиеся и дрожащие от сдерживаемой ярости, губы кона.
Безымянный хотел улыбнутся – ничего другого от своих прежних братьев он и не ожидал – но парализованное тело вконец отказало подчиняться и он не смог сделать даже этого.
– Лучше бы ты сдох в Запределье, предатель!
Правая нога кона отклонилась назад, а затем резко, с тихим посвистом вспоров воздух, устремилась вперед и вверх. Последнее, что успел рассмотреть Безымянный, была рифленая, тяжелая подошва, летящая ему прямо в лицо.
Потом наступила темнота…
***
Дани почти не запыхался во время спуска. Отчасти этому способствовал гнев, отчасти, неплохая физическая форма – бывшему приграничнику некогда было отращивать брюшко и обрастать жирком, как его более везучим сослуживцам из центральных земель. Он бежал легко, размеренной трусцой и ему почти удалось уложится в отведенные гроссмейстером Тиморенисом пять минут. Он запоздал совсем ненамного и успел прибыть на означенное место как раз в тот момент, когда кон Александер начал разговор с валявшимся в обнимку с трупом какой-то женщины отверженным. Дани хотел было войти в комнату, где происходил разговор, но Гермаген жестом заставил его и пришедших с ним бойцов остаться снаружи. Впрочем, это не помешало сержанту услышать саму беседу. Признаться честно, ничего подобного он никак не ожидал!
"Забавно… и совершенно непонятно. К чему?.." – Дани, легонько пожал плечами. Он давно утратил юношеское любопытство, давно перестал удивляться превратностям судьбы, и всё же сейчас ему действительно было интересно. После всей той беготни, что выпала на его долю за последний месяц, после всех тех рейдов и облав на "отверженных" он предполагал, что и нынешняя операция станет ещё одним таким же захватом. Но то, что произойдет она не в каком-то заштатном притоне, не при выходе "цели" из хоттола, а в секретной лаборатории техников (которых, между прочим, уже столетие как не существует) и целью окажется никто иной, как племянник самого Сераписа – вот это был сюрприз! Он уже даже и не пытался понять смысла происходящего – если во всём происходящем был хоть какой-то смысл! Всё чего он хотел, как можно скорее вернуться домой.
Серапис вскоре вышел из комнаты и жестом приказал Дани зайти внутрь, сам же он отправился куда-то дальше по коридору.
Стащив опостылевший шлем, Павилос перебрался через обломки и, пригнувшись, зашел в запылённое и пахнущее кровью и гарью помещение. Оглядываясь и пытаясь понять где же он очутился, Дани приблизился к гроссмейстеру.
– Ну и какого хрена ты пялишься? – Гермаген, тяжело, с натугой глотая воздух сквозь широко раздутые ноздри, обернулся к Дани. Лицо его всё так же кривилось, правое веко подрагивало, голос срывался. – Бери эту погань и тащи наверх! И надень траханный шлем, придурок. Ты не в борделе у своей мамочки…
Гроссмейстер развернулся и торопливо шурша подошвами по полу отправился вслед за Сераписом, но перед самым выходом задержался на мгновенье:
– И вот ещё что, Павилос. Захвати по дороге пару ребят посмышленей, и везите-ка вы этого дохляка в Ульфдам, а оттуда отправьте прямым ходом в "Оазис" к остальной мрази, нечего… – Гермаген прервался, не доведя мысль до конца, как с ним нередко случалось, и закончил совсем не так как собирался. – Мы здесь и сами как-нибудь управимся, без вас… А ты, как разгребаешься с этой швалью… Для тебя оставлено специальное распоряжения, – де Вард-Тиморенис улыбнулся – если можно назвать улыбкой оскал гиены – и Дани почувствовал как по позвоночнику катятся капли холодного пота. – Тебя ждет незабываемое путешествие в Крайнскальм, Павилос, – старший гроссмейстер разразился потоком булькающих звуков заменявших ему смех, – а уже там ты встретишься с одним замечательным малым, он тебе понравиться, наверняка понравится, Павилос! Заберешь его и под усиленной стражей доставишь к остальным… Ну да чего я разоряюсь? Окажешься в Ульфдаме там всё и узнаешь! Там тебя ждёт-пождёт целое официальное наставление!
Гроссмейстер разразился своим булькающим, отвратительным смехом. Снова шорох шагов, треск разбитого стекла и каменной крошки под подошвой стихающий вдалеке вслед за удаляющимся Гермагеном. Дани с трудом сглотнул вставший в горле ком и перевел дыхание, удивляясь как, после всех уже виденных и пережитых ужасов, одно слово, одно название может так напугать! Крайнскальм… Единственная на весь филиал Валентиниана тюрьма. Место, где содержаться те немногие, для кого даже изгнание в Тартр – недопустимая роскошь. Безумцы и маньяки опаснее в тысячи крат, чем самое ужасное порождение Бездны. И его посылают туда за одним из них!
Дани тяжело вздохнул и опустил взгляд на валяющегося в отключке парня. "Долбанная работа" – в который раз за нынешний день, пронеслось в голове.
Против воли, взгляд его скользнул чуть дальше, к телу женщины. "Красивая" – пронеслась отстраненная мысль. И тут же возникла другая: "Была…"
Дани отвернулся, и некоторое время просто бездумно смотрел в стену. Мыслей не было, как и желания, что-то делать – век бы стоять вот просто так: без чувств, эмоций размышлений и действий!
Внезапно, словно придя из невероятной дали, послышался голос. Дани сразу узнал его, хотя прошло уже больше четырех десятилетий с тех пор как Анн Павилос покинул этот мир. А вслед за голосом, пред мысленным взором сержанта явился и сам старик Павилос.
"Жизнь полна дерьма, – произнёс своё любимое изречение старый кон, гладя исподлобья на повзрослевшего отпрыска, – и если, сдохнув, ты не ощущаешь себя выпачканным по самую макушку – это значит только одно: ты напрасно тратил своё время!"
Дани явственно расслышал эти слова, расслышал даже характерные интонации в голосе отца, Казалось, старик стоит сзади, ухмыляется, и всё так же исподлобья взирает на него, цедя слова сквозь разорванные и неправильно сросшиеся губы. "Ты в дерьме, сынок…" И Дани отчетливо понимал, что это именно так. За сегодняшний день он вдосталь нахлебался дерьма, больше чем за минувшее десятилетие, а может и больше чем за все минувшие годы.
Взвалив Безымянного на плечо точно мешок, Дани потопал к выходу из контрольного зала, мысленно гадая: к чему всё это приведет его? Он помнил и ещё одно любимое выражение отца: "Дерьмовое начало – к вонючему концу". Так что, учитывая все обстоятельства, впереди ничего хорошего не светило.
Путь наверх занял куда больше времени, нежели спуск и объяснялось это не столько тяжестью самого подъема, сколько необходимостью обходить, возникавшие время от времени на дороге завалы. За время восхождения Дани успел полностью ознакомится с ситуацией в штурмуемом комплексе. Собственно, сам штурм уже давно закончился и теперь происходила окончательная зачистка помещений. Сопротивления почти полностью прекратилось и конфедераты лишь изредка встречали сопротивление. За время операции погибли двадцать восемь конов, почти все – стражи. Потерь среди плетельщиков и ваятелей не было – что совсем не удивительно. Убитых техников пока никто не считал, но по предварительным результатам в лаборатории находилось что-то около семисот или восьмисот обитателей. Неплохое соотношение потерь по любым меркам. Наверняка доклад гроссмейстера будет выглядеть одной сплошной победной реляцией. Дани даже затошнило от таких мыслей.