А значит, нужно быть предельно осторожным!
Поздно!
– Давай, у-ублюдок, шевелись, вытряхивай карманы и не вздумай рыпаться!
Путник резко остановился и принялся безмолвно разглядывал окружившую его троицу, выросшую словно из-под земли, хотя, скорее всего, они попросту прятались в какой-нибудь укромной ухоронке, возле обочины старой дороги, – благо таковых в округе было предостаточно – и поджидали припозднившегося гуляку. Хотя нет, человек с шумом втянул в себя воздух, пропитанный смрадом застарелого пота и дешевого алкоголя. Нет. Эти люди точно не были "профессионалами". Скорее уж…
– Кошель давай, голь перекатная – с уже явно различимыми нотками зарождающейся истерики в голосе потребовал от путника наиболее твёрдо стоящий на ногах разбойник, подкрепив свою угрозу яростным взмахом пистолета в дрожащей руке.
"Голь перекатная" равнодушно оторвал взор от дороги и устремил его в лицо "главаря". В глазах путника не было страха, гнева, испуга, и, если б грабители были чуть менее пьяны или хоть немного внимательнее присмотрелись к избранной "жертве", их решимость, возможно, сильно бы поубавилась, но, увы, они не смотрели.
– Глухой чево-ли, а ну…
Шепот ветра, тихий, едва различимый на самой грани слышимости… В отличие от сокрушающего порыва, обрушившегося на грабителей и впечатавшего их в камни тракта. Шёпот, растворившийся в возгласах удивления и испуга. Шёпот, исчезнувший сразу же, как только сознание оставило последнего из нападавших.
Детский трюк. Путник невольно улыбнулся воспоминаниям. Плетенье Воздуха – это был один из первых уроков, усваиваемый юными братьями-избирающими. И наименее любимый – смело можно добавить. Мало кто – даже среди будущих "приобщенных", что уж говорить об остальных! – имел склонность к работе с воздухом и ветром, и он также не был исключением, но за годы изгнания человек понял: нет бесполезных знаний. Конечно, он мог использовать множество убийственных уловок и способностей для устранения этой троицы, но зачем поджигать город, если нужно всего лишь испечь хлеб? И милосердие здесь ни при чём. Совсем ни при чем.
– Люди, – прошептал он, словно сплюнув это слово. Склонившись над одной из жертв, человек без имени поднял пистолет и привычным движением вынул обойму. Всего один патрон. Небрежно кинув обойму в полупустой заплечный мешок, он принялся осматривать оружие, но уже через мгновение огорчённо покачав головой, бросил его наземь. Пистолет был безнадёжно испорчен и, судя по пятнам ржавчины, – довольно давно. И с таким-то оружием эта троица вышла на промысел?! Путник недоуменно пожал плечами. Да у них даже ножей не оказалось! А ведь ни один нормальный человек, особенно по нынешним временам, не сунется за ворота собственного дома без увесистого тесака на поясе. Тем более в приграничных землях!
Лёгкая, невесомая, словно гусиное пёрышко, волна приятного покалывания прошлась по его левой руке от запястья до плеча, будто кто-то незримый провёл по ней щёточкой из тонких волос. Человек, не обращая внимания, продолжал разглядывать неудачливую троицу. Грязная, засаленная, хотя и довольно крепкая одежда, лёгкие хлопчатые штаны и рубахи навыпуск, мускулистые руки, крепкие ноги, дублёные лица – всё просто-таки кричало – "Крестьяне!" Путник беззлобно пнул владельца пистолета в бок и презрительно бросил:
– Дилетанты.
Новая волна щекотки прокатилась по его руке, задев на этот раз ещё и шею. Фыркнув, человек хотел было что-то сказать, но, явно передумав, обречённо пожал плечами и произнёс совсем не то, что собирался вначале.
– Ноби, – негромко бросил он в пустоту за своим плечом, – прекрати. У меня нет никакого желания играть в твои игры.
– Ну и что? – в полуметре от земли воздух внезапно уплотнился, очертив контуры странного существа, размером с крупную кошку. Радужная вспышка на миг осветила дорогу, и на месте, где всего несколько мгновений назад никого не было, появился Ноби – собственной персоной.
Человек недовольно оглянулся: рефлексы, отточенные многолетними тренировкам и скитаниями в одиночестве, там, где даже самые отчаянные смельчаки и сумасброды не осмеливались показываться без небольшой армии, рефлексы, доведённые до бритвенной остроты горских клинков, сработали ещё прежде, чем он смог что-либо рассмотреть. Ладонь, мгновенно сжавшись, перехватила летящий в лицо предмет, и только после этого сознание – торопливыми скачками устремившееся вслед за телом – сумело соединиться с телом.
– Отпусти хвост, – довольно рассмеявшись, потребовал бесенок, весело прихлопывая четырехпалыми ладошками.
Путник невольно отшатнулся, когда венчавшая хвост кисточка, встрепенувшись, мазнула-таки его по носу, но руки не разжал.
– Сколько раз я тебя просил не делать этого? – грозно вопросил он.
– Понятия не имею, – беззаботно отозвался Ноби. – Я не считал.
Кисточка вновь дёрнулась, но на этот раз человек был настороже и успел вовремя увернуться.
– Прекрати немедленно, ты разве не видишь? Мне не до тебя, – мужчина отпустил хвост существа и указал рукой в сторону начинающих приходить в себя горе-громил. – Надо решить, что с ними делать.
– А давай я их съем, – Ноби плотоядно улыбнулся, обнажив крохотные, острые, словно иглы кейкара, зубки, и, похлопав лапками по своему ярко-розовому брюшку, заявил: – С тобой ведь вечно не знаешь, когда придется в следующий раз покушать. Я уже исхудал, вот гляди!
И бесёнок демонстративно втянул живот.
– Да пожалуйста, – отмахнулся человек. – Тебе их зажарить или так оставить, сырыми?
– Фу, – надув пухлые щёчки, обиженно пропыхтел бесёнок. – Ну вот, опять всё веселье испортил. И, вообще, знаешь что: ты на редкость скучный тип! Вот так!
– Да, я знаю это, – мужчина шевельнул пальцами, и мощный поток воздуха вновь обрушился на пытающегося приподняться горе-вояку, припечатав того к земле и отправив его сознание в новое путешествие по миру грёз. – Ты говоришь мне об этом по дюжине раз на дню.
– А ты что, считаешь? – Ноби был явно заинтригован.
– Ещё и записываю.
– Правда? – глаза-блюдечки изумлённо распахнулись, заняв, казалось, всю мордочку существа.
– Разумеется, нет, – отмахнулся человек. – Вот делать мне больше нечего, как только подсчитывать твои глупости.
– Ах вот ты как! – взъярился Ноби. – Глупости значит! Да за такое… да я… я… Я уйду от тебя, вот так. Понял!
– Куда – интересно? – без особого любопытства в голосе спросил человек, одновременно всматриваясь в ещё одного начавшего приходить в чувство разбойника. – В бродячий зверинец, что ли? Или, может, в бестиарий храма?
– ЗВЕРИНЕЦ? – возопил бесёнок. – БЕСТИАРИЙ?
– Так тебе как, вещички помочь собрать? Или ты решил налегке прогуляться? – не обращая внимания на ярость приятеля, продолжал человек.
Щёчки существа, сменив цвет с ярко-розового на фиолетовый, раздулись до угрожающих размеров, вытеснив с мордочки глаза. Лапки, сжавшиеся в кулачки, бешено колошматили воздух, хвост извивался трескучей змеёй. Ноби несколько раз приоткрывал рот, явно порываясь ответить на вопиющие оскорбления, да в таких выражениях, что у человека на ближайшие несколько декад просто отказал бы слух, но подходящих слов не находилось, а потому бесёнок решил прибегнуть к самому страшному наказанию, какое только мог измыслить!
– Я объявляю тебе бойкот! – взвившимся до небес воплем заявил он и исчез в ослепительной алой вспышке, сопровождающейся оглушительным хлопком.
Человек невольно улыбнулся: ему удалось!
"Обыграть чёрта, рассмешить тень, переспорить беса" – так звучит древняя поговорка. И её употребляют, когда говорят о чём-то недостижимом.
"Надо же, второй раз за десять дней! Малыш, похоже, теряет хватку", – человек припомнил свои последние слова и решил, что не худо бы запомнить их на будущее, когда наглющий бесёнок снова распоясается. Правда, тут же и передумал. Уж что-что, а дважды подловить проныру на одном и том же явно не удастся.