— Пришлый я,— сказал старик. - Ночлега ищу.
— На что ж тогда кочегарка? В гостиницу и ступай. — Прохожий снова оглядел старика и понял, что сказал глупость. — Иди по этой дороге, она и выведет.
Проходя через городскую площадь, Андрей Петрович увидел одинокого человека, сбивающего с представительной рамы громадный портрет Брежнева. Человек орудовал одним лишь топором, причем так небрежно, что успел уже в нескольких местах попортить портрет президента.
— Дед! — окликнул он Андрея Петровича. — Дай спичку и потяни за нижний угол!
Портрет трещал, но не поддавался.
— Вот заразы, намертво присобачили! — Человек выплюнул изжеванную папиросу и прикурил другую. — Небось думали на века, а оно вишь как вышло.
- За порчу не привлекут? — спросил старик.
- А кому он теперь нужен.' - Человек злобно сматерился и навалился на портрет плечом. — А ну, старик, тяни что есть мочи!
Снова затрещали ржавые гвозди. Рама накренилась, не выдерживая нагрузки, хряснуло что-то над головой Андрея Петровича, и в следующее мгновенье и портрет, и человек рухнули на утоптанный снег.
— Здорово прикипел! — смеясь, крикнул человек. — Сразу не выкорчуешь! — Падая, он выронил папиросу. — Дай-ка еще огонька, дедок,— попросил. И прикурил новую. — Ну, спасибо, старик, считай, что соприкоснулся.
Где-то неподалеку гребли снег бульдозеры.
Спасибо, дедок, спасибо,— еще раз поблагодарил человек. Подхватил портрет за раму и поволок его с площадки.
— Постой! — осенила внезапная догадка старика. — Погоди ты, как тебя?..
Человек остановился:
— Ну?
— Помер, что ли?
— Кто?
— Да он, Брежнев... Неужто помер? Там же профессоры!
Человек обиделся:
— А что профессоры? — сказал. — Он- то, сам тоже, небось, из мяса. Слава Богу, пожил! Не век же.
Старик растерялся:
— Что ж теперь будет-то? — сказал, понурясь. — Ведь столько лет.
А то и будет: нового дадут. Нам без царя нельзя. — Человек выпустил раму портрета, и тот сухо треснулся о землю. Андрей Петрович охнул:
— Ты уж легонько,— попросил он,— грех ведь.
— Ничего, сдюжит. Когда хоронили, в могилу уронили. Гроб-то. С грохотом. Провалился сквозь землю. И добавил смеясь. - Не стони, дедок, хуже не дадут. А такого, как Сталин, вовек не дождемся...
Вечером Андрей Петрович переживал смерть правителя. Он отыскал неподалеку от котельной просторный колодец и устроился в нем на ночлег. В колодце было душно и влажно. Старик откинул крышку люка и при свете зажженной бумаги оглядел случайное свое пристанище. В три стороны по низким тоннелям уходили обмотанные стекловатой трубы. Стекловата была и в самом колодце. Она заполняла весь дальний от люка угол, соприкосновение с ней вызывало страшный зуд, и старик сторонился ее. В другом углу на двух широких плашках было навалено скомканное тряпье. Стоял в изголовье лежака куль с сухарями, в стену, между кирпичами, был воткнут нож.
Андрей Петрович не любил на ночлегах посторонних. Уйдя из дома и обретя в длительном своем странствии душевный покой, он дорожил одиночеством. В колодце же кто-то жил. Это oгорчило старика, но менять ночлег было поздно.
Благословясь на сон, старик лег на топчан поверх тряпья и, поворочавшись для удобства, скоро запутался в горестных своих мыслях...
Ближе к полночи Андрей Петрович услышал наверху разговор. Сердитый кто-то выговаривал скрипучим голосом:
— Покуда плоть не обуздаешь, не будет в тебе душевной чистоты. В жизни надо выбирать одно: либо жратву, либо душевную легкость. Нельзя, чтобы сразу два.
Андрей Петрович приподнял голову и, держа шею в напряжении, прислушался.
Над люком зажгли спичку.
Ты, что ли, не закрыл? — сказал тот же голос. — Ну, давай, лезь. Не упади, как в прошлый раз.
Небо заслонила большая тень. Что-то сопящее, неуклюжее стало протискиваться в колодец. По железной лестнице загудели тяжелые шаги.
Старик встал с лежака и отошел в угол.
В колодец спустилось двое мужчин. Тот, что побойчее, зажег спичку и сразу увидел старика.
- Ишь ты! — сказал он удивленно и приблизил к лицу Андрея Петровича огонек. — Да у нас квартирант. Павел, смотри, какого апостола Господь нам послал.
Это почище одноногого будет. — И приказал голосом старшего. — Давай, Пашка, щепу, зараз чай заварим...
Пришлыми оказались Никита и Паля. Два месяца назад они тронулись в путь и за такой долгий срок смогли переместиться к юго-западу лишь на тысячу километров. В дороге от них отпала вся братия. Сначала одноногий, уведший за собой сестру, потом брат толстый. Сестра перед уходом заразила Палю дурной болезнью и украла у Никиты цигейковую шапку. А толстый брат был задержан на вокзале за кражу личного имущества граждан и отправлен в КПЗ. Вызволить его из заключения не было никакой возможности.