Поворот… еще поворот… автомобиль, который чешет бампер задней ногой… перекресток… где-то сбоку хлопают одиночные выстрелы… пуля возле самого уха… тротуар почему-то сырой… к щеке прилип окурок… тишина… тишина… тишина… пора вставать… снова поворот… перекресток… еще поворот.
Он привалился к стене, чтобы отдохнуть, и почему-то вспомнил о детекторе опасности.
Интересно, что с ним теперь? Наверное, так и лежит на тротуаре? А может, его уже подобрали и пытаются вскрыть? Черта с два, ничего не выйдет. А может, действительно за ним кто-то следит и делает все, чтобы запутать? Но зачем?.. А все-таки… Нет, чушь!.. Ну ладно, там видно будет, а сейчас надо идти вперед…
Из стены высунулась чешуйчатая нога и сделала Питкину подножку. Он рухнул и, тотчас же вскочив, выхватил бластер. Поздно. Нога уже исчезла. Зато дом, возле которого он стоял, вдруг пронзительно захохотал и долго трясся своим кирпичным телом, рискуя потерять один из балконов. А потом затих.
Вот так… Надо собирать информацию, и только когда ее будет достаточно, можно распрощаться с этой планетой. Не раньше… эх!
Питкин вдруг понял, что боится этой планеты. Боится так, что растерял весь гонор и стал из героя-космопроходца обыкновенным испуганным человеком.
И конечно, это было — стыдно.
Скрипнув зубами, он постарался выпрямиться, хотя его так и подмывало пойти дальше крадучись, короткими перебежками. Он все же сунул бластер в кобуру и пошел по улице нарочито неторопливо, стараясь держаться ее середины. Он даже рискнул заложить руки за спину, хотя и почувствовал при этом, как у него внутри довольно ощутимо зашевелился страх. Но все же он это сделал и даже выдавил из себя улыбку.
Вот так!
Он шел мимо домов из кирпича, пластика и стекла, мимо домов, похожих на грибы и покрытых толстой потрескавшейся корой, домов из пустых бутылок и листов алюминия. Он шел и готовился, в очередной раз повторяя про себя вопросы, задававшиеся до этого во многих и многих находившихся в неизмеримых далях от этого мирах.
Сегодня, именно сегодня он должен насытить информацией этот проклятый компьютер, забросать, завалить и затопить… Он так решил, и значит, так оно и будет.
А потом Питкин оказался возле трактира, с узорчатой вывески которого свешивалось что-то черное в золотую крапинку. И лишь войдя внутрь, сборщик информации понял, что это кусочек ночи. Она, уходя, зацепилась за вывеску и оставила на ней свою частицу. Кстати, этот обрывок ночи висел достаточно удачно, словно занавеска, закрывая одно из окон трактира. Именно возле него Питкин и устроился в ожидании кельнера, рассеянно любуясь ночным небом и яркими звездами.
Посетителей в трактире было немного. На низенькой полутемной сцене сидел огромный козел и тихонько наигрывал на свирели. Нежные звуки, сверкая, разлетались по залу и с шипением гасли на деревянном полу. По бороде козла текли слезы.
Усатый кельнер поставил перед Питкином высокий бокал с прозрачной жидкостью и, низко поклонившись, исчез.
Питкину захотелось плюнуть на все и остаться на этой планете. Наверное, он был бы тогда счастлив… И привык бы… Какая все-таки чушь, будто кто-то за ним следит. Да не может этого быть!.. Хорошо бы действительно остаться. А корабль пусть ржавеет в лесу.
Вот только как быть с такой вещью, как долг?
Питкин отодвинул бокал в сторону, встал и двинулся к соседнему столику.
Молоденькая девушка, одетая в золотистое полупрозрачное платье, пытливо посмотрела на него и, облегченно улыбнувшись, спросила:
— Вы ведь тот, кто задает вопросы?
— Да, — сухо сказал Питкин и присел рядом с ней.
Она лукаво улыбнулась.
— Ну что же, я жду…
— Хорошо. — Питкин откашлялся. Он вдруг понял, что оказался в достаточно глупом положении, но отступать было поздно. — Итак, как вас зовут?
— Большая Берта.
— Возраст?
— Минус двадцать лет.
— Почему минус?
— Все очень просто. Через двадцать лет я умру.
— И вы знаете, как это произойдет?
— Безусловно. — Большая Берта мечтательно закрыла глаза. — Это будет ранним утром. Птицы уже начнут свой концерт. Застенчивое солнце попытается спрятаться за облаками, но, неожиданно сообразив, что это невежливо, выглянет, и тогда я…
Двери кабачка распахнулись. Пестрая толпа хлынула внутрь. Берта исчезла из-за стола, и через секунду Питкин увидел, что она самозабвенно кружится в объятиях жгучего брюнета с огромным крючковатым носом.
Можно было обидеться. Но тут на колени к Питкину села полная рыжая женщина и щелкнула его по лбу. Впрочем, это было ничуть не больно, и кроме того, тут же вслед за щелчком Питкин получил жаркий поцелуй.