— Нечестно это. Они ведь даже не знают, что делают это не по своей воле.
— Всё они знают. Просто видят его человеком, а не утопцем, пока не закончится действие знака.
— И что? На многое этого вашего знака хватает? — в голосе Милоша всё ещё звучало недоверие с толикой отвращения.
Феликс отрицательно покачал головой. Одна из девушек нежно обняла Зенона за шею, потянувшись за поцелуем; ведьмак деликатно уклонился от её губ, обняв за талию и закружив над водой, расплёскивая брызги. Столь же мягко уклонившись от просьб остаться до заката, он распрощался со всеми девушками и вернулся к своим спутникам, не переставая улыбаться.
— Неужели стыдно стало прикрываться магией? — не сдержал раздражения бард.
— Не хватит рук складывать знаки, если держишь женские бёдра, — утопец развеселился окончательно, глядя на кислое лицо трубадура. — Обиделся, что тебя они только за ракушками гоняли? Не обижайся, я могу всё тебе компенсировать, если пообещаешь быть со мной понежнее. И никаких ведьмачьих знаков с моей стороны, только истинное лицо.
Милош побледнел, потом позеленел, очевидно, представляя себе весь процесс в деталях, и кинулся спешно отвязывать свою кобылку. В спину ему раздался смех обоих ведьмаков.
Велен потонул в синих сумерках и молочном тумане, когда трое путников пересекли реку, а к тому моменту, как они переступили порог харчевни, глубокое небо почернело и засветилось мириадами звёзд. Оставлять лошадей без присмотра не хотелось, но вид двух ведьмачьих медальонов и репутация школы Кота напугали хозяина достаточно, чтобы тот поклялся охранять лошадей едва ли не самолично. По сжатым кулакам Зенона и мрачному взгляду Феликса было понятно, что ночному покушению они удивятся намного меньше, чем выполнению обещания о сохранности скакунов.
За ужином Милош предложил незаметно караулить и лошадей, и комнату, но Феликс отказал ему в желании быть полезным и принял эту роль на себя. Пока же спать не хотелось, бард и утопец резались в гвинт за самым дальним столом, параллельно дожёвывая пережаренное мясо и запивая его пивом. Милош щеголял комбинированной колодой нильфов и белок, Зенон символично предпочитал чудовищ.
— Использовать аксий на девушках — низко, — бард выложил карту шпика, резко получая преимущество. — Тем более ради своего удовольствия.
— Почему? Разве я сделал им плохо или причинил вред? — Зенон выложил слабого призрака, не торопясь набирать силу.
— Сегодня — нет. Но обман плох всегда, тем более магический. Твой аксий — насилие над чужой волей, — в этот раз на стороне Милоша выстроился ровный ряд лучников. — Представь, как обидно и страшно было бы той девушке, если бы твой знак развеялся.
— Давай говорить по фактам, раз уж твоё чувство справедливости жаждет моего раскаяния. Знак сработал правильно. По факту: я получил удовольствие от компании красивых женщин, а они получили удовольствие от компании молодого ведьмака. Все остались довольны. Кроме тебя, хотя участником ты не являлся.
— И часто ты получаешь удовольствие в чьей-то компании?
— В твоей — никогда, — под капюшоном и намордником утопец наверняка улыбался, как делал это при каждой удачной колкости. — В прочем, и с другими людьми тоже. Сегодня я решил настолько сильно рискнуть впервые.
— Почему именно сегодня? — бард перекрыл карточных гулей своими рыцарями и спасовал.
— Потому что завтра последний день, когда я буду принадлежать себе. Вполне вероятно, что завтра последний день, когда я жив, — Зенон выложил свою последнюю карту. Милош с тоской смотрел, как сдержанный до последнего момента козырь «казнь» отправляет в сброс сразу три его сильнейших отряда. — Ведьмы могут действительно исцелить меня, а могут прикончить одним заклинанием. И я не уверен, какой вариант хуже, — ведьмак потянулся на стуле, словно сказанное его не слишком-то и беспокоило. — Ну, давай. Проиграл — плати за пиво. Если хочешь, дам тебе шанс отыграться, пока есть чем запивать.
Следующую партию бард проиграл столь же стремительно, как и первую, а на третьей усталость дала о себе знать, путая карты перед глазами в непонятные цветные закорючки. Оба игрока, зевая, расползлись по лавкам, так и оставив нарисованных рыцарей воевать с трупоедами на деревянном столе. Ночь подарила крепкий сон без образов и кошмаров.
========== Часть 2 ==========
Серое утро окружило дымкой и туманом, размыло леса и дорогу. Ведьмаки кратко обнялись на прощание, только скрипнула под сжатыми пальцами броня. Без лишних слов разъехались каждый по своей дороге. Феликс отправился на запад, где уже виднелся вдали частокол Врониц, а Зенон и Милош направили лошадей по юго-восточной дороге, ведущей к Штейгерам.
Дорога быстро ухудшалась и истончалась, будто телег и обозов здесь никогда не бывало, а проезжали только всадники или вовсе ходили пешком. Поля сменились густым смешанным лесом, чем ближе к высокогорью вела тропа — тем больше было сосен. Дорога петляла, обходя выступающие скалы, иногда ветвилась и терялась далеко в буреломе.
Делать привал, как накануне, Зенон не собирался, поэтому барду оставалось лишь молча трусить за его жеребцом, на ходу давясь колбасой и варёными яйцами в надежде, что кобыле не вздумается вдруг испугаться и рвануть в карьер. Несколько раз он пытался завести разговор, но замотанный в плащ утопец сделался напряжённым и раздражительным, огрызаясь короткими фразами. Гнетущее молчание нарушал только вой ветра в сухих кронах, стук ветвей и тоскливый волчий вой. Милош испуганно озирался и крутил головой, как и его кобылка, иногда замечал в густой чаще волчьи спины и хвосты; звери избегали нападать на двух всадников, а ведьмак будто игнорировал их присутствие.
Не было слышно в лесу птиц, волчий вой тоже постепенно стих. Почва становилась каменистой, громкий цокот копыт злил утопца ещё больше. Когда развилку дороги преградила банда разбойников, Милош был им почти благодарен, что раздражение спутника наконец-то нашло себе выход. Однако благодарность длилась недолго.
— Паны путешественники, дальше дороги нет, — мужик в потрёпанном кожаном доспехе демонстративно поигрывал шипованной дубиной. — Но этот вопрос решит сотня-другая кр…ркррк…ррк… — клинок с хрустом пробил трахею и шейный позвонок, кровь пошла горлом и забулькала, надуваясь пузырями.
Зенон выдернул клинок из чужого горла, выскользнул из плаща на землю быстрее, чем мужики успели распахнуть рты. Волнистый фламберг с треском разорвал поношенную одежду, три быстрых удара разорвали брюхо разбойника по диагонали. Кто-то напал со спины — ведьмак нырнул под удар в кувырке, широко рубанув с разворота и с хрустом перебив чужое плечо так, будто резал картошку. Противник взвыл, ведьмачий клинок впился в спину и вышел из живота. Зенон рванул меч в сторону, так что мужика протянуло вслед за клинком, пока мясо и кишки не лопнули на куски.
Трое выживших брали в клещи. Зенон хищно зашипел и оскалился, натопырив лиловые плавники. Обманчиво качнувшись влево, он резко ударил аардом, отшвыривая сразу двух врагов и распоров тело третьего от паха до подбородка, а потом с кровожадным наслаждением отрубив ему обе руки в крутящих замахах. Один из упавших еле успел подняться, как не досчитался головы; последний бросил оружие и попытался убежать, спотыкаясь о ветви и снова падая, безумно воя от страха и пытаясь отползти. Зенон опустился на одно колено и схватил его за затылок, со всей силы грохнув головой о ближайший камень. Замахнулся и ударил снова, затем ещё и ещё, пока череп и мозги не превратились в одно склизкое месиво из крови и костяных осколков. Приподняв безголовое тело до уровня лица, он шумно втянул ноздрями запах свежей крови.