— А я и не боюсь, — смело сказала Александра. — Чего вас бояться, вы же свои, родные. Мама! — увидела она подошедшую Павлу Фёдоровну. — И ты здесь, как хорошо, только не говори, что у меня будут неприятности, их и так немало. Я часто разговариваю мысленно с тобой, спрашиваю совета, но кто мне его даст, если я разговариваю с пустотой, кто ответит?
— Доченька, спасибо тебе за память, ты не вини себя за все прошлые ошибки, ты их давно искупила, а я тебя простила. Это в вашем мире люди ссорятся, не понимают, что конец земного пути у всех един, и тогда неважно, богатый ли ты был или бедный, добрый или злой — лишь бренное тело предается земле, а душа отлетает прочь. И чем она чище и лучше, тем легче ей быть в нашем мире, и чем злей да черней, тем труднее, ведь приходится отвечать за каждое сказанное злое слово, за каждое злое дело перед Богом.
— Мама, ну ты же знаешь, что весь наш род не очень привержен Богу. Я и в церковь-то редко хожу, мне там не нравится находиться в толпе, мне лучше, если в церкви пусто. Тогда можно посидеть тихонько, подумать: в церкви хорошо думается. Странно, но там как-то отчетливо видится, хорошо ли я поступаю, могу ли что-то исправить в содеянном. Я же никому не желаю зла, я стараюсь жить по совести, но назвать себя верующей не могу. Я крестилась, но до сих пор не причащалась, на исповеди не была. Это, понимаю, плохо, но я почему-то не могу это сделать…
— Но ты же не солгала, призналась честно. И это — хорошо. Важно не показать, что ты истово верующая, а пустить Бога в душу. Путь к Богу для каждого свой, и человек проходит его самостоятельно. И если каешься, то делать это надо искренне, а потом стараться не повторять прежних ошибок. А главное, жить по высоким нравственным заповедям.
— Мне трудно жить, мама, во лжи и несправедливости. Страна стала иной, и люди стали другими — более жестокими, даже подлыми, я не могу приспособиться к тому, что сейчас есть в нашем мире.
— Душа у тебя, доченька, ранимая, прости, что воспитала такой тебя, но иначе я не могла, такой меня воспитал Егор Корнилыч…
— А вот тётя Зоя и тётя Роза — иные, не такие, как ты.
— Ну что поделаешь, они росли уже в другое время, ведь твои сыновья тоже разные, не похожие характерами.
— Откуда ты знаешь об этом, мама? — удивилась Александра: и в самом деле Антон и Павел — разные.
Тяжело ей было воспитывать одной двоих сыновей, но вырастила, воспитала, не на веретёнышке, конечно, как бабушку её мать растила, однако пришлось потрудиться. Сколько слёз пролито в ванной, когда включала воду и ревела белухой, чтобы дети не слышали. Не только маленькие детки растут, с ними маленькие бедки и обиды от них с возрастом тоже вырастают. Выросли сыновья, и обижать стали Александру по-взрослому. Но Александра, переплакав, пережив, прощала им все — они её кровь и плоть, они — её живой след на земле. Она передала им жар своей души, свою честность, порядочность, постаралась привить им все хорошее, во что верила. Но мама права, её дети росли в разное время, окружение у них было разное, потому и выросли разными по характеру. И Павел однажды заявил, зачем воспитывала их по подобию своему, а не научила приспосабливаться к жизни. Обиделась тогда Александра, но ей лишь оставалось верить, что Павел найдет в себе силы перебороть своё упрямство, начнет доверять ей по-прежнему, как в детстве, и станет ближе к душе не только тогда, когда ему плохо.
— Шурочка, ты права, — сказала Павла Фёдоровна, словно подслушала её, — всё будет так, как ты думаешь…
Александра снова удивилась: мама угадала её мысли. Как?
— Это не важно, как, — ответила мать, — главное, нужно всегда верить в наилучший исход, не программировать себя на худшее. Ты так всегда поступала, так же поступай и дальше — верь, что всё будет хорошо. Носи в душе веру на хорошее, однако, возьми да скажи вслух, чего тебе хочется…
— Чего? — Александра рассмеялась. — Спокойной жизни, чтобы у детей все было хорошо, чтобы жены у них были умные и любящие, дети красивые и послушные. Вот чего я хочу — обычное материнское желание. Я хочу, чтобы книги мои читались, песни — пелись. Если поэт говорит, что он сочиняет только для себя, то он обманывает всех, потому что пишущий всегда желает, чтобы его читали, знали про него, а поющий хочет, чтобы его услышали… А мне говорят, что я тщеславная. Я хочу быть любимой и уважаемой, разве это — плохо? А мне говорят, что я — не скромная. Почему стало дурным тоном говорить открыто, говорить правду, зато приветствуется скрывать свои мысли? — Мама, я так устала, я перестала понимать что-нибудь в этой жизни! Я хочу отдохнуть!