— Мы не можем уехать. А если она вернется домой? Кто-то должен остаться здесь. Я должен быть здесь.
Она снова опускается на кровать. Залезает под одеяло и поворачивается на бок.
— Она часто так спит, — говорит Джейн. — Приоткрыв рот и прижав руку к боку. Она даже маленькая так спала, когда остальные младенцы в роддоме спали на животе кверху попой. Знаешь, когда ее принесли после родов, я испугалась. Испугалась, что не знаю, как держать ребенка. Но она мне помогла. Ребекка была таким извивающимся клубочком из ручек и ножек, — улыбается Джейн. — Она смотрела на меня, как будто говоря: «Не волнуйся, нам еще многому придется научиться».
Я, не перебивая, слушаю Джейн, потому что знаю: ей необходимо выговориться.
Внезапно она садится на кровати.
— Ребекка была моим выбором, — говорит она. — Я не встретила Сэма раньше, не вышла за него замуж, хотя и была предназначена ему судьбой. Неужели ты не понимаешь? Либо одно, либо другое.
— Не улавливаю смысла.
— Она моя дочь. Так же как Сэм — часть меня, такой же частью меня является и Ребекка. Она знает меня так же хорошо, как и Сэм. И любит меня так же сильно, только по-другому. — Она качает головой. — Поэтому Сэма я повстречала только теперь. Мне была дарована Ребекка.
Знаю, что потом я буду себя ненавидеть за эти слова. Я выглядываю в окно, где возле амбара начинают собираться работники. Кто-то должен сегодня давать им задания.
— Если бы ты не встретила Оливера, — возражаю я, — у тебя не было бы Ребекки. Она и его частичка тоже.
Джейн следит за моим взглядом. Вдалеке блеют овцы. Нужно обо всем позаботиться.
— Оливер… — говорит она. — Ты прав.
66
Сэм
Мы, Оливер и я, приходим к молчаливому согласию. По дороге к Белым горам мы почти не разговариваем. Оливер ведет машину, я безостановочно нажимаю на клавишу зажигалки и кнопку автоподнятия стекла. Я не лезу к нему, он не лезет ко мне.
Время от времени я изучающе поглядываю на него. Поступаю так из любопытства, из необъяснимой ревности. Ну, понимаете: «Что в нем есть такого, чего нет во мне?» У него очень темная, как я догадываюсь, загорелая кожа. Я тоже много времени провожу на улице, но выгляжу не таким черным. Наверное, всему виной соленая вода. Она углубила морщины на его лице, вокруг рта и глаз — у него очень усталый вид. Или решительный. Все зависит от того, как посмотреть. У него такие же волосы, как у Ребекки, и голубые глаза с крошечными, как булавочные головки, черными зрачками. Я пытаюсь, честно пытаюсь, но не могу представить рядом с ним Джейн. Одна мысль об этом кажется мне смешной. Она создана совсем не для такого человека, как он, скучного и высокомерного. Она создана для такого, как я.
Когда машина начинает глохнуть, я окидываю Оливера взглядом. Мы едем по шоссе 93. Кажется, мы проехали Манчестер, но не могу сказать с уверенностью. Единственное, в чем я уверен, — у нас заканчивается бензин.
— Черт! — ругается Оливер, сворачивая на обочину. — Я даже не заметил, что осталось мало топлива.
Я скрещиваю руки на груди.
— Неужели у тебя нет канистры для бензина?
Оливер поворачивается и усмехается.
— Есть. И мы вместе прогуляемся с ней по автомагистрали.
— Кто-то должен остаться в машине. Ты же не хочешь вернуться и обнаружить, что ее отбуксировали. Тут даже обочины как таковой нет. Нельзя оставлять машину прямо на дороге.
— Ты тут не останешься, — заявляет Оливер. — Я тебе не доверяю.
— Ты мне не доверяешь? А на кой мне твоя машина?
Но Оливер не слушает, открывает багажник и достает пластмассовую канистру. Потом засовывает голову в окно и велит мне поторапливаться.
Мы идем по автостраде. Очень жарко и полно комаров.
— Ну, — как можно дружелюбнее спрашиваю я, — как дела на работе?
— Заткнись! Не хочу с тобой разговаривать. Не хочу даже верить в факт твоего существования.
— Можешь мне поверить, — отвечаю я, — я тоже не горю желанием тащиться куда-то в твоей компании.
Оливер что-то бормочет, но я не слышу — мимо проносится многотонный грузовик. Улавливаю лишь последние слова:
— …ты должен рассказать мне, что именно подтолкнуло мою дочь сбежать.
И я рассказываю ему о Хадли, о просьбе Джейн. Он внимательно слушает, как будто взвешивает информацию, прежде чем перейти к выводам. Я заканчиваю рассказ километров через пять, когда мы достигаем конца автострады. Я смотрю на выражение лица Оливера.
Он смотрит на меня.
— Они спят вместе?
— А мне откуда, черт возьми, знать? Сомневаюсь.
— Я думал, тебе известно обо всем, что происходит под крышей твоего дома, — замечает Оливер.
— Он хороший человек. — Я указываю на дорогу, ведущую в Техас. — Мы во многом с ним похожи.
Через секунду я понимаю, какую глупость сболтнул. Оливер смотрит на меня с отвращением.
— Еще бы!
На заправке Оливер наполняет канистру топливом, а я покупаю в автомате «Горную росу». Как и в другом энергетике «Джольт кола», в нем наибольшее содержание кофеина из остальных безалкогольных напитков. Я решаю, что мне кофеин просто необходим. Я сажусь на бордюр и считаю проезжающие мимо автомобили. Когда я закрываю глаза, передо мной возникает Джейн: вчерашняя ночь, когда я пришел к ней, а она была голубым силуэтом на фоне белых занавесок. На ней было что-то облегающее, шелковое, на тонюсеньких бретелях — ну, вы понимаете, о чем я. Эти сексуальные ночные сорочки. Не знаю, где она ее взяла, — моя мама точно не оставляла в своей спальне ничего подобного. Но это что-то! Когда я коснулся Джейн, ткань заскользила между моих пальцев, однако, к моему удивлению, кожа Джейн на ощупь была еще нежнее.
Я открываю глаза и едва не подпрыгиваю. Багровое от злости лицо Оливера всего в нескольких сантиметрах от моего лица.
— Ты думаешь о ней! — кричит он. — Я запрещаю тебе о ней думать!
Как будто он может меня остановить! Я мог бы отдубасить этого выскочку за считаные минуты; но сдерживаюсь, чтобы не расстраивать Джейн. Кроме того, с его помощью можно будет увезти Ребекку от Хадли.
— Тебе не приходило в голову, что не только я захотел этих отношений? Тебе не приходило в голову, что Джейн тоже захотела быть со мной?
Оливер заносит руку, вероятно, чтобы меня ударить, но я встаю. Я на добрых десять сантиметров выше него, и мы оба отлично знаем, что теперь, когда я не сплю, я мог бы его убить. Он опускает руку.
— Заткнись! — шипит он сквозь зубы. — Просто заткнись!
Он примерно пять с половиной километров идет на пару шагов впереди. Он не хочет со мной общаться, но мне, если честно, на это наплевать. Чем быстрее он отсюда уберется, тем быстрее мы с Джейн останемся одни.
Чтобы забрать машину со штрафной стоянки, Оливер расстается с шестьюдесятью пятью долларами. Из-за того, что машину отбуксировали, нам приходится пройти восемь километров в противоположную сторону. На этом мы теряем еще два часа. Только после трех, уладив все формальности с полицией Гоффстауна, мы отправляемся в путь. Сторож на штрафной стоянке — старик с седыми волосами, которые пучками торчат у него по всей голове, — проводит ладонью по покрытому пылью ветровому стеклу.
— Похоже, у вас закончился бензин, — говорит он. — На вашем месте я бы заправился.
Оливер протискивается мимо старика. Выливает в бак канистру, которую протаскал бóльшую часть дня. Раздается пыхтение, как будто бак глотает хорошее импортное пиво. Оливер забрасывает канистру на заднее сиденье и смотрит на меня.
— Ну, чего вытаращился? Будешь садиться или нет?
— Я еще думаю, — отвечаю я. — Лучше мне сесть за руль.
Оливер перегибается через капот машины.
— Назови хотя бы одну причину.
— Чтобы хотя бы к вечеру найти Ребекку. Скоро надо будет съезжать с основных магистралей, а я и сам плохо знаю, куда ехать. Я могу двигаться по наитию, но объяснить тебе, куда ехать, не могу.
Я пожимаю плечами: это правда. Хочу, чтобы все это закончилось как можно скорее, чтобы я мог позвонить Джейн, услышать ее голос на другом конце провода. Услышать, как она скажет: «Возвращайся домой».