Найдя в том же терминале нужное ей заведение, Осока запомнила дорогу, затем, спрятавшись на какой-то вонючей помойке, переоделась из туники в штурмовой комбинезон, штанины навыпуск, надела нагрудник, закрепила на голенях противоминные щитки. Затем извлекла из сумки детали и собрала из них шлем. Собственно говоря, от шлема как такового оставалась маска с характерным раскосым визором и дыхательным устройством, часть колпака – большие его куски были вырезаны под рожки – и две пластины на затылке, чтобы конструкция держалась. Своё оружие разложила и повесила на плечо. Сумку теперь можно было свернуть минимум вчетверо, что Осока и сделала при помощи шнурков-стяжек. Выждав момент, когда на улице не было прохожих, выбралась из-за мусорных баков и уверенной походкой направилась к кантине, где собирались наёмники и охотники за наградой.
Первые три дня прошли вхолостую. Будь у неё корабль, Осока давно бы взяла какой-нибудь квест из тех, что в изобилии отображались на голографических панелях внутри кантины, и полетела его выполнять. Больше всего она любила задания на поиск чего-либо или захват кого-либо живым, как говорится, «и охота, и зверей убивать не надо». К тому же, хлопоты по перевозке пойманных принято было оплачивать отдельно… Безлошадному солдату удачи брать подобные контракты не имело смысла – расходы велики, а вероятность провала задания из-за того, что вовремя не нашлось попутного корабля, возрастает в разы. Единственным дельным вариантом сейчас было присоединиться к какой-нибудь команде, выполняющей крупный заказ. Поэтому она сидела, привалившись к стене, тянула через трубочку очередной коктейль и, прикрыв под маской глаза, ловила обрывки разговоров. Этому приёму Осока научилась ещё в дни падаванства, и могла, при необходимости, разобрать нужную ей беседу хоть у противоположной стены, независимо от того, насколько тихо говорят участники. Пока ничего интересного не попадалось.
На четвёртый день, войдя в кабак, Осока пробежалась глазами по публике у стойки… и губы её разъехались в широкой улыбке. Эту женщину она узнала бы и через двадцать лет. Полоска сиреневых волос, сколотая в смешной хвостик-антенну, две пары костяных рожек по бокам, третья пара над ушами и четвёртая, совсем крохотная – на лбу, выразительные, чуть меланхоличные карие глаза, тонкие полоски татуировок. Суги, одна из самых симпатичных – в смысле, «положительных» – охотниц за наградой! Осоке захотелось броситься к давней знакомой, заключить в объятия, но девушка сдержалась. Охотница беседовала с каким-то субъектом, очень похожим на мин по, если бывают представители этой расы, до такой степени увешанные энергетическим оружием. Пусть закончат разговор. Осока собиралась пройти мимо и сесть за столик, однако, Суги краем глаза заметила, что некто вошёл в зал. Повернулась, чтобы рассмотреть вновь прибывашего. А дальше произошло немного неожиданное.
– Су’куйи, ад’ика! Тийон’вай тэ гар? – спросила Суги, явно обращаясь к тогруте. Осока знала много языков, мандалорский был среди тех, которые она не только понимала, но и говорить могла. Поэтому она незамедлительно ответила:
– Калевала, – и добавила, как сделал бы любой мандо, услышав такую немного снисходительную форму обращения от незнакомца: – Ал «ика» кут ну!
– Нии сэта, – с готовностью извинилась Суги. – Ищешь работу?
– Лэк, – кивнула Осока. – Как узнала?
– А вот господин Хоппло подсказал, – кивнула забрака на готала-бармена.
– И?
– Ты не подошёл, парень, – сказала Суги «вооружённому до зубов». – Извини.
– Считаешь, эта дылда лучше меня? – нехорошо ухмыльнулся тот. – А если мы выясним это в поединке?
– Я не буду с тобой драться, ди’кут, – хрипло произнесла Осока, нависая над мин по. – Я тебя просто кончу. И закажу ещё выпить.
– Уймитесь оба, – повысила голос Суги. – Решение принимаю я, и я его приняла. Тийон гар гай?
– Хонс, – ответила Осока. Притворяясь наёмницей, она использовала этот псевдоним, всё равно её рано или поздно начинали окликать «эй, Рожки, садись есть». – Что за работа?