Княжна Асано явно покорила его: мысль о встрече с ней по-прежнему лишала его спокойствия. Он даже стал с сомнением поглядывать на свой дорожный костюм, — впервые с тех пор, как покинул Тосу.
— Стирать ли одежду? — произнес Хансиро строку из старинного стихотворения.
— Долго прожив с вшами, он их полюбил, — подхватил Стрекоза и улыбнулся уголком губ. Актер понял, зачем его спутник так упорно разыскивает беглеца из Эдо: сдержанный и молчаливый ронин влюблен в этого мальчика.
Проходя мимо аптечных ларьков, теснящихся возле ворот храма Сэйкэн, Стрекоза внимательно осмотрел яркие наряды и широкие пояса молодых продавцов, торговавших чудесным бальзамом, который являлся самым знаменитым товаром Окицу. А сами накрашенные мальчики были второй гордостью города. Но на Стрекозу они не произвели впечатления, и он, вновь приподняв поля шляпы, понимающе переглянулся с Хансиро. Окицу насчитывал более двухсот домов и считался достаточно большим городом Японии. Торговые ряды возле храма всегда были полны народа. Но сегодня здесь, кажется, было оживленнее, чем всегда: множество детей разных возрастов со смехом и криками носились по рынку. Голоса взрослых солидных людей звучали явно громче, чем следовало. Воздух наэлектризовала приближающаяся гроза, но казалось, что он вибрирует еще и от возбуждения этой толпы, словно от нее исходили волны, которые можно было пощупать рукой.
Стрекоза и Хансиро подошли к старым сливам, росшим возле монастырской стены. Огромные ветви древних деревьев были такими огромными, что гнулись к земле под собственной тяжестью. Держась за одну из таких ветвей, среди суетливой толпы стоял плачущий ребенок. Это был очень маленький мальчик с почти полностью обритой головой, если не считать пучка волос на макушке, одетый в нагрудник, набедренную повязку и стеганую куртку. На боку у малыша висела сумочка из камки с амулетом, защищающим от всех бед, которые могут обрушиться на человека в детстве.
Хансиро присел на корточки рядом с плачущим мальчиком:
— Что случилось?
— Мой брат ушел к алтарю богини Солнца без меня!
— Ты еще слишком мал для такого далекого пути, — Хансиро вытер мальчику глаза и нос одним из своих бумажных платков.
— Но я тоже нашел молитву! — Мальчик открыл свою сумочку и вынул оттуда обрывок бумаги.
— Где ты это взял?
— Они упали с неба сегодня ночью. Мы находим их всюду. Все говорят, что это знамение Небес. Другие дети идут в храм. Я хочу пойти с ними.
Ронин осмотрел расплывающиеся строки. Молитва была написана торопливо. Хансиро показалось, что он узнает почерк княжны Асано. «Дурак! — мысленно обругал он себя. — Она чудится тебе повсюду».
— Невыносимый ребенок! — Мать мальчика выбежала из толпы, подхватила сына на руки и усадила себе на спину. Пока мальчик устраивался поудобнее, женщина терпеливо поддерживала его скрещенными за спиной руками. Потом, даже не взглянув на незнакомцев, быстрыми шагами пошла от храма. Мальчик, как заправский наездник, подскакивал у нее на спине.
Хансиро встал и огляделся вокруг. Приказчики соседней лавки, где торговали нитками, писали имена и адреса маленьких паломникам на деревянных табличках. Какой-то торговец дарил малышам соломенные сандалии. У ворот храма женщина раздавала детям апельсины из большой корзины.
«Возможно, здесь начинается что-то похожее на таинственное массовое паломничество в Исэ, которое состоялось примерно шестьдесят лет назад», — подумал Хансиро. Войдя во двор храма вместе со Стрекозой, он остановился у доски объявлений, увешанной сотнями деревянных табличек с письмами, сообщениями, молитвами и просьбами.
— Ищете весточку от кого-то, кто вам знаком? — поинтересовался Стрекоза.
Хансиро уклончиво пробормотал что-то невнятное, но оставался у доски, пока и Стрекоза с сыном, и слуги Стрекозы, и Ситисабуро, и, наконец, все актеры и рабочие театра Накамара не собрались у общежития монастыря.
Одно лишь письмо привлекло внимание Хансиро. Оно было написано твердым почерком княжны Асано и адресовалось «Путнику от Плывущей водоросли».
Хансиро, разумеется, понял, откуда взялось это имя, — из стихотворения, написанного девятьсот лет назад одним из шести гениальных поэтов — госпожой Оно-но Комати[27]. «Я так одинока. Мое тело как водоросль, плывущая по волнам». «Плывущая водоросль» стала символом человека, оторванного от привычной жизни и живущего среди опасностей.
27
Оно-но Комати (ок. 825 — ок. 900) — японская поэтесса, один из шести крупнейших мастеров жанра