Хмыкнув, он качнул головой.
- Что?
- Ты такая забавная!
- Смейся, смейся, - с долей укора глянула на него Айя, - ничего, придет мое время, я тоже посмеюсь!
- Не обижайся.
- А я и не обижаюсь! С чего ты взял? Ты же знаешь, на что я способна, когда обижаюсь, я ого-го что могу сотворить!
- Что, например?
- Метель, - весело продолжала она. Ей нравилось вести с Шамашем вот такой шутливый разговор, делавший их еще ближе, роднее.
- Сейчас не время для нее, - качнул головой повелитель небес, который, в отличие от своей собеседницы, был совершенно серьезен. - Прости, если я обидел тебя…
- Ох, Шамаш, Шамаш! - болезненно поморщившись, она с сочувствием взглянула на него. - Когда же ты, наконец, научишься различать слова, сказанные всерьез и в шутку!
Тот только развел руками: "Я такой, какой есть и, как видно, измениться не смогу уже никогда".
- Ничего, я все исправлю!
- Мы знакомы почти целую вечность, но что-то у тебя не особенно это получилось.
- Ну конечно! Ведь я считала себя простой смертной! А разве может смертная шутить над богом? А теперь, когда я поняла, что не такая уж простая и, судя по всему, больше не смертная, я за тебя возьмусь!
- Малыш… - он хотел ей что-то сказать, однако Айя, широко улыбаясь, поднесла пальцы к губам, призывая его к молчанию, а затем стала медленно отступать назад, беззвучно говоря: "Я мигом! Все сделаю - и вернусь! И ни о чем не беспокойся - я обо всем позабочусь!" Она ухватилась за хвост ветра, который поднял ее высоко-высоко над землей, так что повозки каравана стали похожи на серых жуков, застывших посреди бесконечного белого простора снежной пустыни. Вот он, ее мир. Такой крошечный. Меньше любого из залов лунного дворца. Но только здесь она могла быть счастлива, только здесь она чувствовала себя дома.
Айя поднесла ладонь к груди, лишь затем, чтобы почувствовать, как бьется ее сердце, такое горячее, такое страстное, что, казалось, вырвись оно птицей из ледяной клетки, и все снега мира растает в его жаре.
"Как, все-таки, хорошо быть человеком! - подумала богиня снегов. - И знать при этом, кто ты на самом деле, - поспешила добавить караванщица. - Быть собой, соединив воедино мечту и явь…" - теперь-то она знала: эти грезы и реальность двух ее половинок так переплелись между собой, что их было невозможно разделить.
Явь для одной всегда была мечтой для другой. И наоборот. И…
"Ну хватит, хватит!" - Айя заставила свои смертное сердце и вечную душу успокоиться. Пора было идти дальше, в будущее.
Потянувшись крохой-волчонком, она зевнула и прямо на складках воздуха, словно на покровах меха свернулась в клубок. А потом - в мгновение ока - перенеслась в повозку невест. Рядом тревожным сном, мечась из стороны в сторону, что-то вскрикивая, бормоча, спала Сати.
"Бедняжка!" - сочувственно глядя на подругу, вздохнула Мати.
Конечно же, погружая после разрушения Курунфа караванщиков в сон, богиня позаботилась о том, чтобы это были самые светлые, добрые и счастливые грезы, в которых бы тоже исполнялась мечта, но не неся в себе разочарования, как это было в созданном демонами бреду. Но толи у нее все получилось не совсем так, как она хотела, ведь это была ее первая попытка после всего произошедшего, толи Лаль нашел способ отомстить, нарушив ее планы так же, как она вмешалась в его, в общем, все вышло не совсем так, как она хотела.
"А я так старалась! - ей было жутко обидно и так жалко себя, что хотелось плакать. - Ну ладно, что ж поделать… В конце концов, это ведь только сон.
Хороший или плохой, он быстро забудется, тускнея в свете солнца и теряясь среди забот реального мира, - однако ей совершенно расхотелось что-то изменять наяву.
- Пусть уж все остается, как есть. Хорошо ли плохо ли, так лучше, чем в стремлении к совершенству все окончательно испортить".
Мгновение… Она прислушалась к тишине, которая тяжелым меховым одеялом навалилась на землю, закрывая караван. Еще одно мгновение… До ее слуха донеслись шорохи, которые одновременно заполнили разбитое на осколки повозок единое пространство.
- Ох-х, - совсем рядом прозвучал тяжелый, полный грусти и нескрываемой боли вздох.
- Мати, ты спишь? - окликнула ее Сати, голос которой был полон грусти.
- Нет, - она села, подтянув ноги к груди и, обхватив их руками, положила голову на колени. Ее взгляд был устремлен на подругу. - Тебе приснился плохой сон?
- Последний сон был просто замечательный. Мне снилось, что… Представляешь, я влюбилась! И была так счастлива! И все шло к свадьбе. Я мечтала о том, как все будет, придумывала имена для будущих детей… А я ведь уже перестала надеяться на то, что они у меня когда-нибудь будут. Как же я была счастлива!
Айя украдкой улыбнулась. Значит, хоть что-то у нее получилось.
- Ты будешь смеяться… - между тем продолжала караванщица.
- Почему?!
- Я влюбилась в Евсея.
- Ну и что в этом такого?
- Я никогда не думала о нем как… ну, о возможном женихе. Он старше… Слишком старый для меня. Но… Мати, возраст - это ведь не главное, верно? Главное - чтобы люди подходили друг другу, чтобы… чтобы в их судьбе было пересечение двух дорог, за которым бы шла одна, общая…
- Конечно, - Айя была рада за нее почти так же сильно, как за себя. А еще она начала понимать: - Ты была такой грустной в первой миг, потому что не хотела просыпаться?
- Да, и это тоже. Но не только… - улыбка на губах Сати померкла, глаза погрустнели: - Мне почему-то кажется, что это был не единственный сон, приснившийся мне в эту ночь. Я не помню, что было в первом, но мне почему-то кажется - то же самое. Только закончилось все совсем не так хорошо, как хотелось бы… Сердце разгорелось, словно костер, а потом на него взяли и выплеснули плошку с водой. И пламень погас. А вместе с ним исчезло и все. И я сама, сгорев, словно снежинка. Осталась только тень…
- Что за ерунда!
- Да, конечно, это глупо…
- Слушай, а что если Евсею тоже снился этот сон? Если у вас был один сон на двоих?
- Да, - задумчивая улыбка тронула ее губы,- может быть, тогда он бы вспомнил обо мне… Подумал с такой же теплотой… И вообще… Во сне были сказаны все трудные слова, которые я никогда не осмеливалась произнести, а там они прозвучали так естественно… Все вопросы и сомнения остались позади… Вот только…
- Сати! - она хмуро глянула на подругу, с раздражением всплеснула руками, не понимая, с чего это вдруг она стала наводить тень на ясный день? И это вместо благодарности!
- Да, да, я знаю, - поспешно закивала караванщица, - это глупо. Нужно просто наслаждаться воспоминаниями о прекрасном сне, а не искать рядом с ним что-то плохое. Но в жизни все так сложно. И за дар всегда приходится платить.
- А если на этот раз боги, разнообразия ради, решили что-то сделать просто так?
Если они просто хотят, чтобы ты была счастлива?
- Может быть…
- Вот что, подруга, - Мати принялась настойчиво подталкивать ее к пологу, - иди-ка ты к Евсею. Он старше и умнее. И разберется во всем за двоих.
- Но вряд ли ему приснился тот же самый сон! Только суженным даются одинаковые сны!
- Вот заодно и проверите, суждены вы друг другу или нет! Давай же, смелее!
- Ну… Раз ты так считаешь… - она упиралась, никак не решаясь сделать шаг, который был ей так нужен и, в то же время, столь сильно ее пугал.
И тут…
- Девочки, вы уже проснулись? - раздался за пологом голос летописца.
- Ой! - испуганно пискнув, Сати что было силы вцепилась в руку Айи, которая, довольно посмеиваясь, крикнула в ответ:
- Да, дядя Евсей! Заходи!
Полог приоткрылся и в просвет показалось лицо караванщика - обычное, не совсем старое, но и не молодое. Знакомые морщинки вокруг глаз, пробивавшаяся на висках седина.
Караванщик выглядел несколько озадаченным, даже взволнованным.
"Еще бы! - улыбка на лице Айи стала шире, в глазах замерцали озорные огоньки. - Не знаю, любил ли он когда-то раньше, но, в любом случае, никогда прежде не влюблялся подобным образом - во сне. Ничего, ничего, никуда вы теперь друг от друга не сбежите! Особенно узнав об общем сне. Он - знак богов, а против воли небожителей никто не пойдет! Так что, подруга, давай поскорее забывай о своих тенях-сомнениях - и вперед, к светлому будущему!" -Здравствуй, Сати, - летописец взглянул на молодую караванщицу, впервые разглядев ее по-детски чуть вздернутый носик, лучистые глаза, которые так и притягивали к себе… Даже эта краска, залившая щеки в смущении от такого внимания, показалась ему забавной и очень милой.