- Что значит «пропала»? – Девушка соскочила с кровати и принялась торопливо натягивать халат, - мы разошлись около девяти, она собиралась к Грегу.
- Расскажешь все это Эбигейл, - отрезала родительница и неодобрительно прищурилась. – Надеюсь, вы не натворили никаких глупостей. Слышишь?
- Мама, ты вообще о чем? – Таня чуть заметно скривилась, громко выдохнула и выскользнула за дверь своей комнаты, оставив мать строить свои конспирологические теории дальше.
Разговор был не из приятных. На другом конце провода Эбигейл Леневё, хаотично хватая воздух ртом, молчаливо внимала монотонному повествованию Тани. Как она и предполагала, Таня всю ночь провела дома: сначала за праздничным ужином в кругу родных, после – как обычный ребенок в своей комнате, в своей постели. Да, вечером Таня гуляла с ее дочерью, но попрощались девушки задолго до полуночи, ведь Молли еще планировала заглянуть к своему парню. И это была последняя надежда Эбигейл. Единственное обстоятельство, удерживающее замученную неизвестностью мать от очередного приступа истерики. Дело могло оказаться в том, что Молли просто осталась на ночь у Грега. Действительно, Морис был абсолютно прав в одном – Молли и правда уже давно выросла из семейных посиделок возле камина. Согласившись в том, что только Грег сможет пролить свет на местонахождение блудной дочери, Эбигейл и Таня синхронно повесили трубки. Между ними пролегали километры улиц. Но каждая из них ощущала на губах терпкий привкус тревоги.
Завершив беседу, Таня на несколько секунд словно потерялась внутри себя, оторвалась от реальности и застыла, статично удерживая руку на телефонной трубке, разглядывая рассыпанные то тут, то там крошечные скопления пыли. В ее пересохшем горле мучительно зашевелился комок малодушия. Она знала, что на этом все не закончится. Почти сразу, в тот момент, когда взволнованная Эбигейл Леневё отрывистым голосом начала задавать вопросы, девушка почувствовала, что с Молли случилась беда. Ничто не заставило бы любящую дочь так несносно поступить со своими родителями. А Молли, безусловно, любила их, в этом и сомневаться не приходилось. Нет, она бы никогда не променяла их общество на чье-либо еще в эту волшебную ночь по собственной воле.
Вернувшись в настоящее, Таня убрала руку с трубки, отошла от телефона и снова прислушалась к звукам вокруг. В доме стояла тишина. Ева Пэппер, несмотря на всю патовость ситуации, по привычке спряталась в собственной спальне для приведения своего лица и тела в божеский вид. В это же время ее муж, Умберто Пэппер, продолжал игнорировать внезапные утренние неурядицы, так, будто это его совершенно не касалось, пребывая в отдельной комнате за чтением книги. На самом деле, Умберто даже не знал причину, по которой домочадцы вдруг повыскакивали из своих спален в такую рань. Его комната была его крепостью, и, находясь в ней, он больше всего не любил, когда его уединение кто-то нарушал. Эта твердая позиция при любых обстоятельствах находиться в заточении еще более подкреплялась тем, что вчера всеми обожаемый зимний праздник, не успев даже начаться, завершился сокрушительным скандалом с женой. В итоге мужчина завалился спать ни раньше, ни позже, а ровно в девять вечера, что, несомненно, напрочь испортило вечер и всем остальным.
Отношения между Умберто и Евой давно не ладились, но супруги продолжали состоять в них по привычке ли, ради ребенка ли, безупречной репутации ли. Ева во что бы то ни стало хотела сохранить брак, так как его наличие было одним из элементов ее идеального образа успешного директора и педагога. Умберто просто мечтал, чтобы его никто не трогал. Так, два года назад они разъехались по разным комнатам и были чрезвычайно довольны собой и своим решением. Вместе с тем ни один из семейных ритуалов не претерпел коренных изменений. Как правило, пищу члены семьи также принимали совместно, совместно же вели домашний быт и проводили свободное время. Но теперь у каждого был его собственный укромный уголок, где его никто не раздражал. К сожалению, обычно это правило не распространялось на Таню.
Именно поэтому, когда Таня, затаив дыхание, проникла обратно в свою комнату, она была очень удивлена, не обнаружив там своей строгой, дотошной матери, несомненно, не собиравшейся упускать шанс подвергнуть девушку жесткому допросу.
В комнате Тани свирепствовала зима. Прежде, чем покинуть обиталище дочери, Ева Пэппер не преминула навести в нем небольшой порядок и проветрить - выпустить воздух, ставший за часы ночного сна спертым, на волю и наполнить пространство бодростью праздничного утра. Небольшое квадратное окно, светившееся в изголовье тщательно заправленной кровати, было распахнуто настежь и стремительно изрыгало морозные потоки воздушных масс. Тонкие, почти прозрачные, блестящие занавески, усыпанные черными, графичными изображениями планет нашей солнечной системы, беспомощно колыхались из стороны в сторону. Холод шаловливо забрался под халат девушки и, яростно вцепившись в ее колени, ринулся вверх по ногам и бедрам. Таня непроизвольно поежилась и, плотнее запахнув полы махрового одеяния, двинулась к окну.