В комнате уже было достаточно прохладно, и мурашки торжественно маршировали по оголенным участкам тела девушки, но вместо того, чтобы закрыть створку, она уперлась коленями в продавливающийся под ее весом матрас, и высунулась в окно. В ее голове панически полыхали мысли. Молли не пришла домой. Молли пропала. Где она сейчас? Что с ней случилось? Может ли она быть у Грега? Нет, этого быть не может. Может ли Грег знать, где она?
В этот самый момент в окне дома напротив появился луч искусственного желтого света, осторожно просачивающийся наружу между плотными темными шторами. На какой-то миг Тане показалось, что еще немного, и ее сердце остановится. Девушка вся сжалась в напряженный комок и, прилагая усилия, чтобы не упасть, схватилась руками за подоконник. После секундной паузы ее сердце забилось в новом темпе: часто, громко, отбивая мгновения до развязки, приближая момент, когда больше не будет сомнений. Таня знала, что после разговора с ней Эбигейл Леневё будет звонить Грегу – парню Молли. Таня также знала, что очень скоро она увидит этот маленький лучик света, подмигивающий ей из соседского дома, свидетельствующий о том, что Эбигейл дозвонилась.
Плавно, неспешно, словно театральный занавес, распахнулось увестое одеяние окна напротив. Грег, полуобнаженный, с длинными жилистыми руками, гармонично расширяющейся кверху грудной клеткой, в меру мускулистый, пристально смотрел прямо на Таню. Его черные как самый горький шоколад, блестящие волосы небрежно торчали в разные стороны, обнажая массивность лба. Широкие, густые брови, стремящиеся к слиянию в одно целое, разрывающиеся только для того, чтобы обратить всеобщее внимание на нехарактерную для европейцев плоскую, вогнутую переносицу, грозно свисали над выразительными темно-карими, почти черными, глазами. Оба подростка, не отрываясь, с самыми серьезными выражениями лиц всматривались друг в друга на протяжении полуминуты, как будто пытаясь прочитать чужие мысли. Каждый из них хотел ясности.
Таня первая соскочила с кровати и, забыв про открытое окно, наплевав на все семейные правила и условности, понеслась вниз по лестнице с таким шумом и грохотом, которого Ева Пэппер не слышала в своем доме с тех пор, как запретила своей дочери приводить больше одного друга в гости за раз. Накинув на халат сверху громоздкую отцовскую куртку, засунув босые ноги в легкие кроссовки для бега, девушка уже занесла ступню над порогом, чтобы выскочить на улицу, но ее остановило собственное отражение в зеркале.
Глупое желание нравиться Грегу не отпускало девушку даже в столь сложный, волнительный для них обоих момент. Таня смерила свое вытянутое веснушчатое лицо разочарованным взглядом и приспустила очки, оценивая перспективу безопасного передвижения в пространстве лишь с помощью возможностей зрения, предоставленных ей природой. Перспективы не внушали доверия. С тринадцати лет Таня отказалась от очков, отдав предпочтение контактным линзам, и с тех пор ни одной живой душе, за исключением разве что матери, не позволяла смотреть себе в глаза через эти круглые увеличивающие стекла. Ей казалось, будто они делают ее внешность смешной и придают ее лицу нелепое детское выражение. Особенно комично по ее мнению очки сочетались с каштановыми крупно вьющимися волосами, спускавшимися ей на плечи лохматой копной. В действительности ни очки, ни спутанные волосы, ни дурацкий наряд не могли испортить поразительную красоту этой девушки. Но ей было сложно понять, что один лишь проницательный взгляд доставшихся ей от отца синих глаз впечатлял сильнее, чем самые совершенные черты лица любой из одноклассниц.
Нехотя задвинув очки обратно к глазницам, Таня решительно взялась за ручку двери и вышла на крыльцо. Сад был покрыт несколькими дециметрами снега, так, что невозможно было разглядеть ни опустевших клумб, ни молодых деревьев. На желтой деревянной скамейке, одиноко стоящей посреди белоснежного пространства, лениво восседал приличный сугроб, как бы олицетворяя собой саму суть Праздника Зимы и Труда. На чуть припорошенной автомобильной дороге, отделяющей дом Пэпперов от дома, расположившегося напротив, еще не было следов шин. Зато там были следы человеческой обуви. Прямо посреди пустынной улицы в одних спортивных штанах, промокших кедах и пуховике нараспашку ждал Грег.