И так хотелось туда назад, к МАМЕ, где она всех ЛЮБИЛА и ее все ЛЮБИЛИ, а главное там в прошлом она могла спать, спать, спать сколько ей вздумается. И уже все сливалось воедино и временами Люба не понимала: кто она и где она, и все что вокруг нее происходит- во сне это или наяву?
Но страшнее всего были ночи, потому как в короткие перерывы, когда, ребенок засыпал, Любе тотчас начинал сниться один и тот же сон: Полумрак, она все видит во сне, как сквозь пелену, все мелкие детали скромной обстановки комнаты, и смех женский и голос, и руки тяжелые на своем горле.
И каждый раз, когда Любе казалось, что вот она уже не проснется, раздавался плач сына и все исчезало, и она просыпалась, освобождалась от жуткого сна, вся дрожа, хватала теплый кричащий комочек и прижимала к себе и было жутко и страшно и была благодарна сыну, что разбудил.
Если раньше Люба мечтала уснуть, то теперь стала бояться засыпать, так как сон не прерывался, и после пробуждения, после того, как она с трудом убаюкивала сына, стоило ей закрыть глаза, сон снова продолжался. Во сне она видела, как нечто страшное, неосязаемое, вязкое вновь возникало в полумраке комнаты и начинало душить ее и женский смех продолжал звучать еще громче и голос шептал: тебе не надо жить, ты не будешь жить.
В одно из таких продолжений сна, Люба начала видеть себя со стороны: видела свое беспомощное тело, распростертое на кровати, лицо на подушке и умоляла себя проснуться, кричала себе: проснись же проснись! Пыталась как бы слиться с этим предавшим ее телом, поднять его руки и ноги, пыталась закричать, и вроде как получалась и вставала, и двигалась, но не могла включить бестелесными руками свет, не могла ни сына взять, ни поднять свое тело с кровати и кричала от ужаса во сне и не слышала своего крика.
И всегда спасал плач сына, он как бы звал сквозь эту страшную пелену, и она каждый раз заслышав его плач, находила в себе силы скинуть душившие ее руки и пропадала пелена и открывались глаза.
Вокруг все было так же как во сне, но Люба понимала, страшного уже ничего не произойдет, по крайней мере, сейчас, что спасительное пробуждение настало.
Так и получалось у Любы, что после всех этих снов с продолжением, больше всего на свете она хотела спать, но и больше всего на свете она боялась уснуть и не проснуться.
Ночи без сна, странные кошмары, работа, плачущий сын, тревога за него, все время недовольная свекровь, а, следовательно, и муж сделали свое дело. За три месяца из цветущей привлекательной девушки-женщины, Люба превратилась в худого, бледного подростка с синими мешками под глазами, к тому же начали выпадать волосы, сильно-целыми прядями, от былой темно-каштановой, блестящей густоты остались лишь тусклые серые нитки. И глаза- то были глаза древней старухи, в которых стоял немой вопрос: что вокруг происходит, а главное за что?
В свои 23 года она уже устало смотрела на окружающий мир, без интереса, ничего уже не желала, и не ждала, машинально ухаживала за сыном, ходила на работу, что-то делала, что-то кому-то говорила, а потом ночью ее снова нечто душило и содрогаясь она просыпалась от крика сына. И баюкала его на руках уже до самого утра, не ложилась и сына боялась класть.
Когда впервые приснился жуткий сон, Люба сразу рассказала про него мужу и свекрови. Муж решил, что последствие родов, чего не бывает, устала, а кто не устал? все устали, жизнь такая.
А свекровь рассмеялась, плечами красивыми пожала:
Не может такого быть, ерунду какую – то Люба придумала, чтобы в ее доме, да такое? Не может быть!
Глупости все это, но конфеты в уголок куда-нибудь положить, все-таки посоветовала, в укромное местечко, мол, конечно, ерунда все это, но положи на всякий случай, может, успокоишь свои нервы, совсем ты какая-то ненормальная стала и засмеялась.
Конфеты не помогли, кошмары продолжались изо дня в день с редкими передышками, но со свекровью и мужем Люба больше не делилась. Да и зачем? Не верят, да и чем помогут? Так, очередной раз попрекнут, что мнительная стала? с ума сходит? Лечиться надо? Нет, молчать надо. Люба уже и сама стала сомневаться: А нормальная ли она? А может и правда, на фоне родов, какой-то психологический сдвиг? Нет-нет! лучше молчать! Может все пройдет!
Но нет, не проходило, все настойчивее снился сон, сильнее плакал сын, и уже происходили провалы в памяти и иногда словно очнувшись, сбросив с себя тяжелую пелену не понимала, спрашивала себя, словно удивлялась: как, еще жива?