Женевьев приняла меня приветливо, но довольно холодно и отстраненно. Причина известна, в последнюю нашу встречу я был неадекватен, если так можно выразиться, чем порядком разочаровал величественную вампиршу, хотя она и доверилась мне в сложное время последних военных судорог. После положенных приветствий, дозволения поцеловать руку и краткого вступительного разговора на ничего не значащие темы, я быстро перешел к сути своего визита. А именно, меня интересовало, когда же все-таки сильные мира сего проявят себя и установленные правила вновь заработают, положив конец произволу. Женевьев слушала молча, слегка склонив голову, но я видел, что мои слова вызывают у нее недоумение, граничащее с восхищением.
- Признаться, милый друг, весьма неожиданная причина твоего визита. Со дня нашей встречи в госпитале, меня не покидало ощущение, что мы потеряли того перспективного юношу, так триумфально заявившего о себе. Закономерная ситуация с неконтролируемым размножением вампиров для таких как ты должна скорее на руку быть, вызывая восторг, по крайней мере большинство молодых и горячих пользуются моментом в своих целях. Я слежу за тобой издали в своем эгоистичном интересе, и до недавнего времени все говорило о полностью противоположном тому, о чем сейчас толкуешь, - женщина в порыве чувства взяла меня за руку. - Скажи же, Джори, не разыгрываешь ли ты меня?
Ее сомнения конечно справедливы. Со всей серьезностью заверив Женевьев в твердости своих убеждений, тут же получил от нее исчерпывающую информацию по своему вопросу, а также заверение, что в случае успеха она полностью поддержит меня на неизбежном в таком серьезном деле Совете. Итак, если все пойдет по плану, мне предстоит встреча со всеми старейшинами, которые должны сойтись во мнении относительно моего предложения. Вот уж не знаю, по силам ли выдержать подобный экзамен. Но колебаться и сомневаться в себе - не по мне. Тем более, выслушав патронессу, окончательно уверился, что решительные действия необходимы. Подозрения не обманули, не изменись ситуация в ближайшее время, вскоре по Парижу пролетела бы смертельная длань, сметающая неугодных.
Как и планировал, получив поддержку и одобрение Женевьев, встретился с министром Катри, назначившим аудиенцию в том же кабинете префектуры, где познакомил меня однажды с существованием высшей власти города. Несмотря на крайнюю занятость в период весьма неспокойный период для Парижа и правительства, префект готов был уделить мне столько времени, сколько потребуется. Очевидно, старый лис чувствует себя в неоплатном долгу. Хотя орден, выданный по тому случаю вполне уравнивал наши с ним взаимные обязательства. Как нетрудно предположить, после моего обстоятельного изложения сути просьбы и предложения, только многолетняя выдержка прожженного политика и профессиональное владение собой удержали Катри от явной демонстрации победоносных чувств.
Да он и так едва не издал торжествующий вопль, блеск глаз говорил, что я едва ли не все его мечты воплощаю. Сдается, он сам себе выпишет внеочередной орден, хотя бы и мысленный, за то, как проницательно поставил в свое время на серую лошадку, в лице моей скромной персоны. В общем, в министре я и не сомневался. Он не преувеличивал, заявляя при первой встрече, что интересы города и граждан для него не пустой звук. Префект, в свою очередь, как обычно, дал мне пару весьма дельных подсказок.
Для начала он предложил устроить встречу с отцом Боливаром Дюбуа, уверяя, что и в лице умного священника я найду поддержку своей идеи. К тому же, он посоветовал намекнуть настоятелю храма донести мое предложение и до трех оставшихся членов Совета. Объяснял он это тем, что мадам Летайя - ведьма, скорее всего и вовсе не станет принимать участия и вообще интересоваться нашими телодвижениями, но как одну из старейшин известить ее все же обязаны. И лучше, если это сделает человек, а не вампиры или оборотни. Практически то же касалось Жана-Баттиста Лазара и Эйдриана Толе. Если бы меня направила к ним Женевьев, это выглядело бы как попытка продвинуть своего фаворита, и никакие заверения бы не помогли, особенно для женоненавистника Эйдриана. Стоит ли говорить, что выдвини мою кандидатуру сам Катри, мои заслуги и вовсе рассматривались бы как попытки предательства и шпионажа в пользу оборотней. В мире сверхъестественных существ, царила та же банальная гнилая система, что и в мире людей.
Однако свои планы мне пришлось немного попридержать, ведь помимо личных интересов, вновь накопились обязанности в конторе. Не знаю, зачем я до сих пор занимаюсь этим, скорее всего из уважения к отцу и его многолетнему труду. Я прекрасно понимал, что ему было бы тяжело принять факт о закрытии дела, которому посвятил пол жизни. На пару дней я опять зарылся в юридические бумаги, однако не переставая прокручивать в голове собственные идеи и дальнейшие необходимые действия.
Глава 04.
Обычно не назначаю деловых встреч на дневное время. Это, разумеется, обусловлено моими особенностями. Но сегодня, поверив свинцовым, тяжелым тучам весеннего неба, поливавшего уже около недели проливным дождем, подгоняемый неугомонным секретарем, рискнул согласиться встретиться с одним из заказчиков днем в его офисе. Выехав заблаговременно из дома, успокоенный моросящими каплями по стеклу Пежо, свернул на бульваре Сен-Мишель к мосту, ведущему на остров Сите.
Именно в этот момент небесная канцелярия просто гомерически посмеялась надо мной, и прямо на глазах вырвавшееся из-за облаков солнце спутало все планы. Едва успел свернуть на боковую улицу, чтобы, моментально сориентировавшись, попасть в ближайшее доступное мне здание, а именно, в собор Сен-Северин. Было ли это перстом судьбы, и благоволил ли Всевышний моим замыслам? Ведь я попал прямо в вотчину уважаемого члена Совета отца Боливара Дюбуа, с коим как раз планировал переговорить по рекомендации министра.
Скрежеща зубами от досады, что не смогу попасть на встречу вовремя, я бросил машину и, едва не задымившись, ворвался под мрачные, прохладные своды храма, где от самого входа на меня в немой печали взирали гипсовые ангелы с грустными благочестивыми глазами, сложив руки в отчаянной молитве.
Мои шаги по мраморному полу церкви отдавали гулким эхом в полной тишине, когда шел мимо чаши со святой водой для омовения, длинного ряда скамей и толстых колонн вглубь куполообразного зала, величественного образца так называемой пламенеющей готики, с огромными, арочными окнами, выложенными мозаикой, по праву признанной шедевром этого вида искусства. В полумраке роспись, выполненная, несомненно, талантливейшими художниками прошлого, будто оживала, и на меня со всех сторон пялились осуждающие взоры святых и им подобных. Не обладая особым благочестием, слегка посмеивался про себя, было чувство, словно я ворвался на чужую территорию. Что, в общем-то, так и было.
Не дошел еще до алтаря, когда на звук моих шагов, из темной арки, за которой, находятся кабинки для исповедания, вышел сам отец Боливар. Он почти не изменился со времени нашей последней встречи пять лет назад. Такой же статный, хорошо сложенный мужчина, с аккуратной бородкой, уже чуть тронутой сединой, в добротном черном костюме с неизменным, положенным ему по статусу белым воротничком католического священника. Лицо приветливое, глаза участливые. Он никогда, насколько я слышал, не проявлял ни к кому ни гнева, ни агрессии.