В три часа Аппель принял радиограмму из столицы. Главное управление Севморпути сообщило, что на этой неделе через нашу станцию планируется беспосадочный перелёт, командир экипажа – Анатолий Торчин. Вот здорово! Идут на мировой рекорд!
Про наш самолёт не передают. Ну, на Большой Земле виднее. Оценят, решат, хотя они не видели эти фигуры и всего остального. Тут нужен комплексный анализ. Возможно, наша экспедиция столкнулась с давным-давно погибшей культурой, цивилизацией?
Хорошо, что не избавились от статуй. Надо завтра проверить.
16 июня
Встал с опозданием, будильник не разбудил: кто-то сунул его ночью в мешок.
Хорошо, что перенесли радиостанцию: обвалилось две стены старого помещения.
После обеда я пошёл к статуям. Как описать, что случилось, когда я счистил снег?
Около трещины лежали три ледяные копии: Аппеля, Тамахина и Счастливого. Скрупулёзно проработанные лица, обнажённые тела. У скульптуры пса была раззявлена пасть, к голубым клыкам липли снежинки.
Я увидел на щеке «Аппеля» трещинку, рядом ещё одну, третью, они пересекались, я подковырнул, отломил ледяную чешуйку и уставился на розовое пятнышко. Стянул рукавицу и осторожно ткнул пальцем.
Холодная, податливая мембрана.
Кожа. Очень похоже на кожу.
Я одёрнул руку и, схватив лопату, стал забрасывать знакомые лица и морду. Подделки, кошмарные поделки…
А потом услышал звук. Это был звук трескающейся корки льда.
Лицо «Тамахина» ещё выглядывало из-под снега, и я увидел… мне показалось… какое-то движение, даже взгляд, инистая маска стала распадаться на фрагменты…
Я не смог этого вынести.
Побежал прочь, подальше от станции.
Мне мерещились окоченевшие руки, которые тянулись из-за торосов.
Затёртые между льдин тела с тающими лицами.
Сорванная, как костюм, человеческая кожа, которую уносила река.
Одноместное каноэ и гигантская мёртвая чайка с глазами, похожими на блестящие чёрные камни.
Я метался по снегу, плакал и кричал. Пока не услышал сухое потрескивание и не увидел ползущую ко мне фигуру, состоящую лишь из обглоданных костей и суставов.
Большего я не помню. Не знаю, что случилось потом.
17 июня
Очнулся в половину второго в палатке. Тело болело, но ушибов или царапин я не нашёл. Долго лежал, обдумывая события вчерашнего дня. Жуткого дня.
Это была лихорадка сознания. Мой разум дал слабину. Я галлюцинировал. Других разумных (безопасных) объяснений не нахожу.
Мои товарищи занимались своими делами. Статуи пропали, пурга замела любое напоминание об их присутствии.
Были ли они вообще, фигуры из голубого льда?
Я сказал себе, что нет, не было, ни первой, ни трёх других. Я действительно хотел в это верить. Когда прилетит самолёт, и меня доставят на остров Рудольфа, а после в Ленинград – мной займутся врачи. Мой недуг послужит советской медицине, поможет в организации последующих полярных экспедиций.
И лучшее, что я могу сделать сейчас, это отдаться работе, в надежде на исцеление.
Пурга замела палатки и базы. Я проверил крепление грузов, отметил новые трещины и вернулся домой.
Пытался поговорить с товарищами о скульптурах, но не нашёл отклика ни в поведении, ни в лицах – видно и правда проблема в моей голове. Тамахин, Аппель и Кудряшов ведут себя корректно: ни намёка на упрёк, боязнь, настороженность. Рассказ о моих видениях не испугал ребят. Молодцы, настоящие полярники. Даже Счастливый прибежал, потёрся о ногу, поддержал.
18 июня
Закончили трёхдневный аврал по благоустройству станции. Полдня потратили на подготовку ледяных анкеров – заменили деревянные колья радиомачт. Кудряшов пожертвовал четыреста метров из запасов троса. Укрепили ветряк: врыли в лёд продовольственные бидоны – пускай штормовой ветер старается.
Все в работе, но не хватает живого общения, разговоров о пустяках. Попытался исправить. Заглянул в радиостанцию.
– Как там наши подруги? – спросил я у Аппеля. – В театре, наверное, сейчас сидят или на концерте.
Аппель не отвечал. Мне стало не по себе: он передавал какую-то нелепицу, не стучал, а скорей царапал радиоключом по контакту.
– Вот бы поселиться здесь с жёнами, – пошутил я, чтобы всё-таки привлечь внимание радиста. – Собрать на льдине семьи полярников. Советский город получится – не иначе!
– Не иначе, – сухо ответил Аппель. Рука замерла, разжалась, сжалась, впечатала ключ в контакт. Ещё раз. И ещё. Снова замерла.
– Правда, тогда придётся строить ледяные родильные дома и ясли…
Я запнулся, встал и вышел.