Адениан встал. Его тоже пошатывало. Набрались они здесь все неслабо:
- Я в этом не участвую. Решайте, как хотите.
Когда дверь за Аденианом закрылась, Веникем плюхнулся в кресло:
- Один сбёг! А ты, Анжей, что скажешь?
Анжей усмехнулся:
- Ты у нас командир, тебе и разбираться. Там, где вырос я, трахнуть даккарца считалось несмываемым оскорблением его братству и роду. За такое войну объявляли и умывали кровью. Братства за ним нет, но он Об Хайя. Генерал рода. Трахнув его, ты наносишь позор этому роду. Своему роду! Но это же не мой род, так что я не возражаю. Убегать я не стану, но и участвовать тоже не буду.
- Ну, с родом Об Хайя мы как-нибудь договоримся. Лично я не вижу позора в таком наказании, совершаемом внутри рода, - Веникем ухмыльнулся, - Особенно внутри! Да и ближайшие лет 30 старики ничего не узнают, а потом они уйдут, и там только люди отца останутся. Так что мы найдём, как это замять, и умывать нас никто не будет.
Я не верил происходящему. Он серьёзно собирается трахнуть меня?! Свои, даккарцы, Об Хайя собираются растоптать мою честь самым подлым образом?! Они тут все с ума посходили?
- Паймед, помоги мне привязать его поудобней.
Я дёрнулся, вовремя увернувшись от захвата карателя, но тут же получил удар под дых и, пока пытался восстановить дыхание, был перегнут через угол стола и зафиксирован. Паймед парень крупный и крепкий, опытный боевой десантник, а я мелкий и ослабленный болезнью, поэтому на мои попытки сопротивляться он только посмеивался, скрупулезно фиксируя меня в позорном положении.
Я был в шоке. Мне до сих пор казалось, что меня просто запугивают. Но спектакль с минуты на минуту грозился перейти даже не в трагедию, а в полный крах. Нужно было срочно что-то делать. Я попробовал ещё воззвать к разуму:
- Юбля, вы совсем одичали тут, или вам всем мозги повыкручивали? - мажор только ухмылялся, - Веникем, я и так у вас в плену, давай поговорим. Ты даже не попытался со мной договориться! Ан Тойра, ты ещё помнишь, что в задачи генерала-паука входит иногда напоминать командиру рамки разумного?
Ан Тойра не ответил. Он сидел в углу и спокойно попивал пиво, наблюдая за происходящим. Вмешиваться он не собирался. На нём не будет вины. Формально Веникем его генерал-командор, мешать командиру - неподчинение.
Я сделал ещё одну попытку договориться с самим новоявленным генерал-командором:
- Веникем, я вступлю в твоё братство, и ты с полным правом снимешь с меня ордена. Назови свои условия, и я дам слово их выполнять. Не нужно крайностей. Ты сейчас пьян, потом остынешь, протрезвеешь, стыдиться будешь!
Веникем брезгливо скривился:
- Паймед, заклей ему рот.
Бугай усмехнулся, и, оторвав кусок широкого скотча, прилепил мне его на лицо. Юбля! Я лежал на животе, перекинутый через край стола, руки стянуты ремнём, конец которого примотан к массивной ножке. Ноги разведены и тоже зафиксированы внизу. И бугай с какой-то особой увлечённостью срезает с меня последнюю одежду. До меня начало доходить, что он не шутит и не запугивает. Что он намного большая мразь, чем я вообще мог себе вообразить, и просто сделает это. Лучше бы они меня убили!
Веникем, наблюдая за мной, отошёл к столу. Открыл себе ещё бутылку пива, закурил. Ситуация его явно нервировала, но он старался этого не показывать. Юбля, только бы у него хватило мозгов одуматься.
Я уже начал успокаиваться. Думал, что вот сейчас, когда я доведён до предела, он выложит мне свои условия, и я просто соглашусь. С меня снимут ордена, возможно, вытрясут информацию, возьмут какие-то клятвы. Фантазия у этого поддонка бездонная, уверен, он меня удивит. Но перед такой угрозой я соглашусь.
Веникем, не торопясь, выбросил сигарету. Вокруг все замерли в ожидании. Он опять ухмыльнулся и шагнул ко мне. На задницу легла рука. Я всё ещё ждал, но он молчал.
Он отставил пиво и принялся, не спеша, расстёгивать свои штаны. Я всё ещё надеялся, что это фарс, что вот именно сейчас он вальяжным тоном, насмехаясь над моим страхом, выложит свои условия. Но он только, ухмыляясь, похлопал меня по заднице. Юбля! Ну почему его на какой-нибудь богатой клуше не женили! Ему нельзя было давать в руки власть. Он по определению моральный урод, неолетанское лживое нутро с лёгким внешним налётом даккарского.
В задницу упёрся член. Я задёргался, медленно осознавая, что это конец. Глупо, низко, грязно. Один толчок, и из рядов Даккара я списан. Самым поганым способом списан. В самое дерьмо. В ничто! Ордена можно получить заново, честь нет! Юбля! Я бился, как умалишённый, пытаясь неизвестно каким образом выскочить из пут. Мычал, пытаясь докричаться до разума. Бред! Свои братья Об Хайя, и таким гадким образом...