— Вы ведь — мужчина, — судорожно вздохнула она.
— В какой-то мере, но я… гм… действую несколько по-другому. И первая моя цель — доставить удовольствие вам. — Он сделал паузу, чтобы она осознала услышанное. — Ну же, Падмири. Если что-то пойдет не так, вы всегда сможете отослать меня прочь.
— А вы? Разве вам ничего не потребуется? — Сквозняк колебал язычки пламени в лампах, и она сделала вид, что следит за пляской теней.
— Потребуется, — признал он. — Но лишь после того, как вы возьмете свое.
Свое. Как странно он это сказал! Падмири смутилась. Да, нечто приятное ласки любовников, конечно, ей доставляли. Порой ощущения были острыми, порой не совсем. Однако к запредельным восторгам, описываемым в научных трактатах, они имели слабое отношение. Боги, зачем ей все это теперь? И все-таки… если вдуматься… Разве двое зрелых, не обремененных условностями людей не могут позволить себе на какое-то время забыться?
— Я ведь уже и не помню, как это бывает, — решившись, сказала она. — Но почему-то думаю, что попробовать стоит.
Он улыбнулся, взор его темных глаз потеплел.
— Тогда позвольте мне попытаться, Падмири.
Из прежнего опыта она знала, что в этот момент ей следовало бы обхватить его шею руками и откинуться на подушки, потянув любовника за собой. Таков был ритуал, но руки не поднимались. Она опустила глаза.
— Падмири? — спокойно произнес Сен-Жермен.
— Я… не могу.
Она зажмурилась, потрясла головой. Когда в последний раз с ней это было? В этой комнате? Или в другой? Прямо на ковре? Или на ложе?
— Не стоит так зажиматься, Падмири, — Он лежал рядом, подпирая щеку рукой.
— Я… я знаю. — Она терла виски. — Сейчас… это пройдет.
— Успокойтесь, Падмири. Мы должны привыкнуть друг к другу. Забудьте о том, что написано в книгах, в любовной игре правил нет. Сейчас мы просто поговорим, вы и я, а дальше посмотрим. — Он положил ей руку на грудь.
— Ну, продолжай же, — простонала она раздраженно. — Делай, что должен, не мучай меня! — В ее недовольстве сквозила легкая озадаченность.
— Я уже говорил, что в этом нет смысла. — Он придвинулся к ней поближе, его рука скользнула к ее бедру и там затихла. Падмири тоже затихла, прислушиваясь к своим ощущениям.
— У… у тебя было много любовниц? — спросила она.
— Да. — В его тоне не было и намека на хвастовство.
— А мужчины… они тоже были? — Когда-то одна невольница-африканка проделала с телом Падмири множество любопытных вещей. Его касания пробуждали в ней то же томление.
— Да.
— Почему? — Вопрос этот странным образом всегда ее волновал, но она стеснялась задать его кому-либо.
— Такое бывает, Падмири. — Он поцеловал ее в краешек глаза. Затем очень медленными движениями принялся распускать шнуровку на платье.
Глаза ее закрывались, она вся дрожала.
— Да, так… так… и еще… и чуть выше, — восклицала она, удивляясь себе и страстно желая, чтобы тело ее обрело молодую упругость. Сен-Жермен покрывал поцелуями ее плечи, груди, губы, глаза, и поцелуи его жгли, как укусы. — Да… да… и еще… и еще! — Кто это вскрикивает так призывно, так хрипло? Он сам все знает и все умеет, его незачем понукать. Но странные вскрики не затихали…
Бедра Падмири раскрылись, сомкнулись и снова раскрылись, потом задвигались все быстрей и быстрей. Блаженство, ее охватившее, не шло ни в какое сравнение с тем, что она изведала в прошлом, но и оно было всего лишь преддверием к ошеломляющим чувственным взрывам, которым, казалось, не будет конца. Горло ее пронзила мгновенная боль, это был самый огненный из его поцелуев. Мучитель замер и вытянулся в струну. Руками, ногами она оплела его и прижалась к нему, задыхаясь, рыдая, обмирая от страха и сильными сокращениями ягодиц приветствуя каждую череду изнурительных содроганий.
Как это радостно — сознавать, что тебе все доступно, что ты не выброшена из жизни! Переполненная ликованием, Падмири села, дернула в знак особого расположения своего соблазнителя за мочку уха и засмеялась. Удивительно, какой же непроходимой дурой она была всего час назад.
Письмо, секретно отправленное в Дели из княжества Натха Сурьяратас.
Мусфу Квираля приветствует Джелаль-им-аль Закатим.
Да улыбнется тебе Аллах, о наставник!
Подвернулась оказия, у меня мало времени, и, может быть, этот отчет покажется тебе неподобающе кратким. Во-первых, спешу доложить, что все сомнения в лояльности Абшелама Эйдана необходимо отбросить. По моему мнению, он исполняет свои обязанности очень толково и с такой деликатностью, что сумел заслужить доверие князя и в каждое время дня к нему вхож.