Теперь пришел в замешательство евнух. Ему обещали почести и награду, а вместо того к нему с мечом наготове подкрадывается сам Судра Гюристар. Он протестующее взвыл:
— Нет, подожди, не надо! Это благое деяние! Ты не знаешь всего!
Усач приостановился. У него не было желания убивать, и он не имел ни малейшего представления о замыслах Тамазрайши.
— Отдай мне кинжал.
Евнух, защищаясь, взмахнул клинком. Он все еще улыбался. Его ждет слава! Он прикончил раджу. Кто здесь еще так силен, так отважен? Запах крови пьянил, мысли евнуха путались.
— Я убью тебя, Гюристар! — выкрикнул он.
И снова начальник стражи заколебался, хотя понимал, чего от него все ждут. Когда же он принял решение и приготовился ринуться на безумца, в зал, расталкивая стражников и рабов, вошла Тамазрайши. Красивое лицо ее походило на маску.
— Кто это сделал?
Евнух радостно хохотнул. Теперь все пойдет как по маслу. Он наконец получит обещанное — и награду, и славу.
— Я, госпожа. По твоему велению. Он труп. Он уже труп!
В зале воцарилась мертвая тишина, но лицо княжны оставалось бесстрастным.
— Схватите его, — приказала она. — Эй, Гюристар!
Бравый усач испытал огромное облегчение. Он вскинул меч, и евнух, посерев от испуга, обмяк.
— Только не убивай, — поморщилась Тамазрайши. — Просто вырви его лживый язык. — Она приподняла край платья, брезгливо глядя на темную лужу, подползавшую к ней. — Исполняй!
Гюристар торопливо сунул за пояс меч и, подскочив к евнуху, с неожиданной ловкостью ухватил его за голову.
— Ты и ты, — кивнул он двум стражникам. — Идите сюда. Растащите ему челюсти.
Охранники, сопя от усердия, повиновались. Под ногами топчущихся возле трона людей хлюпала кровь.
— Нет, — взвизгнул евнух, тщетно пытаясь освободиться. — Нет, моя госпожа! Ты уверяла, что меня ждет награда. Я сделал это по твоему приказу и для тебя.
— Он помешался, — пробормотала княжна. — Где же его язык?
Возня возле трона усилилась, посыпалась приглушенная брань. Падая, сверкнул нож, зал огласил ужасающий булькающий вопль. Через мгновение Гюристар шагнул в сторону, сжимая в пальцах что-то трепещущее и ошеломляюще длинное. Его помощники все еще тормошили злосчастного евнуха, не давая ему упасть.
Тамазрайши, молча взиравшая на тело отца, повернулась к мужчинам.
— Прекрасно. Вы хорошо потрудились. — На губах ее зазмеилась улыбка. — Негодяй наказан за лживость, теперь пусть изведает смерть. Медленную и мучительную, соответствующую чудовищности его преступления.
Евнуха потащили за трон. Тамазрайши повернулась к собравшимся. Те торопливо падали на колени перед новой правительницей княжества Натха Сурьяратас.
Послание Бхатина к Тамазрайши.
Бесценная рани, высокочтимая госпожа, любимейшая служительница богов, прими мой привет!
Ты выразила желание знать, что происходит между сестрой твоего умершего отца и чужеземным алхимиком, проживающим в ее доме. Твои подозрения подтвердились: они сожительствуют, встречаясь по большей части в той комнате, где он занимается изготовлением золота и драгоценных камней. Падмири, прикрывая истинную цель своих частых визитов к алхимику, делает вид, что интересуется научными изысканиями, и даже повелела рабам ничего не трогать в покоях ученого, когда тот съедет от нас, — она якобы намеревается продолжить занятия в одиночку.
Теперь о постели. Все выглядит несколько необычно. Я наблюдал их совокупления дважды, но расскажу лишь об одном, ибо второе практически сходится с первым. Этот инородец, зовут его Сен-Жермен, явился к твоей тетушке за полночь — в чем-то черном, шелковом, напоминающем балахон.
Та ожидала его в гостиной. На ней было длинное тонкое платье без украшений. Она тщательно надушилась, но волосы на ночь не заплела. Пол комнаты устилали меха, в курильницах тлели ароматные палочки. Падмири пригласила гостя присесть, и они очень долгое время беседовали, потом Сен-Жермен распустил шнуровку на ее платье, но сам разоблачаться не стал. Он принялся ласкать твою тетушку, та не противилась, а поощряла его и сама подавалась навстречу движениям его рук. Инородец делал с ней все, что хотел, кроме единственного, чего ждут от мужчины все женщины, каких доводилось мне знать. Падмири же это, похоже, ничуть не смущало: она на глазах возбуждалась и вскоре забилась в бурных конвульсиях. Инородец же, приникнув губами к ее горлу, затих. Клянусь, он тоже получил удовлетворение, хотя со стороны это выглядело нелепо. Впрочем, поступки людей всегда в какой-то мере странны.