— Непростая задача, но если выхода нет… — Он дернул плечами, выказывая готовность смириться.
— Что именно осложнит такая поклажа? — спросил Сен-Жермен.
— В дожди — ничего, но если выпадет снег… К трем дням пути легко добавится и четвертый. — Черные глаза хитро мигнули. — А может, и не добавится. Все дело в животных. Есть, например, гималайские пони, но те стоят недешево и… прихотливы в еде. Они еле ползают по долинам, однако проворны в горах. — Тцоа покачал головой. — Им требуется особая пища. Грубый ячмень, отваренный в крепком мясном бульоне. Без малой толики мяса эти малышки чувствуют себя не очень-то хорошо.
Сен-Жермен слыхал о подобных лошадках, но относил их к мифическим существам. Он тряхнул головой.
— Я полагаю, мясо мы сможем добыть по дороге. — Кто-кто, а уж Руджиеро не упустит случая поохотиться, подумалось вдруг ему.
— Как пожелаешь, — произнес Тцоа Лим после некоторой заминки. — Многие путешественники не хотят рисковать.
— Предпочитая питаться тухлятиной? — надменно спросил Сен-Жермен. Он поднялся на ноги и заткнул нож за пояс. — Сколько таких лошадок необходимо купить?
— По одной на каждого ездока. Потом, по одной на каждый ящик и одну — на подмену. Еще пару — для прочего груза.
— Значит, всего девять. А сколько они могут стоить? — Вопрос был задан небрежно и словно бы между прочим.
— Это зависит от того, кто будет их покупать. Тебе они — даже без седел — встанут в десять серебряных вязок, мне — вместе с упряжью, а может, и с кормом — в шесть или семь.
Хитрец явно намеревался положить одну вязку монет в свой карман, но это подрядчика не смущало. Выгода была очевидной, и Сен-Жермен согласно кивнул.
— Возьми на себя эти хлопоты. В пони я смыслю мало, зато — прошу тебя это учесть — знаю толк в лошадях. Не вздумай подсунуть мне больное животное.
— Нужно быть дураком, чтобы так поступить, — ответил Тцоа. — Отправляясь в путь вместе с тобой, я рискую не меньше.
— Ну разумеется, — вновь кивнул Сен-Жермен, но в душе его колыхнулась тревога. Заведя неопытных спутников в глушь, проводник всегда может скрыться.
— Ты осмотришь их прежде, чем я расплачусь, — поспешно добавил бывший буддист.
Он помолчал, уставившись в одну точку, потом решительно произнес:
— За путешествие с вами до Лхасы я возьму четыре вязки монет. Золотом. Торговаться не стоит. Ты не найдешь ни более честного, ни более опытного проводника. Подумай об этом. — Тцоа неуклюже поднялся с заскрипевшего стула. — Я хочу получить половину денег перед дорогой. Ночлег на постоялых дворах также будешь оплачивать ты. Тебе это подходит?
— Подходит. — Сен-Жермен холодно поклонился и сделал шаг в сторону, чтобы пропустить увальня к двери.
— Завтра я приглашу тебя осмотреть отобранных пони, — важно объявил Тцоа Лим. — Я могу закупить и еду. Скажи мне только — какую.
— С этой задачей, пожалуй, я справлюсь и сам. — Сен-Жермен улыбнулся, но одними губами, приобнажая зубы.
— Как тебе будет угодно. — Проводник поклонился и вышел.
Сен-Жермен вскинул руку, запрещая слуге что-либо говорить, затем, когда тяжелая поступь гостя затихла, спокойно сказал:
— Следуй за ним. Но так, чтобы он не заметил.
Руджиеро кивнул.
— Улизнуть ему не удастся.
Слуга выскользнул в коридор, а его господин еще долго стоял возле распахнутой двери, хмурясь и потирая ладонью лицо.
Письмо Куана Сан-Же к Ши Же-Мэну, задержанное чиновниками судебного трибунала Ло-Янга.
Одиннадцатый день периода Осенних Туманов, год Быка, четырнадцатый год шестьдесят пятого цикла, чужеземному ученому Ши Же-Мэну, пребывающему в округе Шу-Р на службе у военачальницы Тьен, опекающей Мао-Та.
Пишущая эти строки персона вынуждена сообщить, что прекращает все отношения с тем, кому она адресует свое письмо. Словами не выразить, как ей хотелось бы, чтобы все обстояло иначе. Ничтожная личность пыталась бороться с предубеждениями в умах представителей власти, чем заслужила единодушное порицание как высоких чиновников, так и коллег, но ей все же пришлось склонить голову перед решением судебного трибунала.
Быть может, чужеземцу помнится, какой безрассудный поступок совершила эта ничтожная личность какое-то время назад. Она своевольно сочла возможным разместить различные документы инородного ученого Ши Же-Мэна в университетских архивах без разрешения вышестоящих лиц. В тот момент неразумной персоне казалось, что ее поступок служит интересам науки, но теперь она сознает, что действовала вопреки интересам империи, которые ей надлежало блюсти, о чем безутешно скорбит. Впрочем, у нее имеются и иные причины для скорби.