Другого взгляда придерживался Несторий (ок. 381– ок. 452), ученый-монах, который в 428 году стал патриархом Константинопольским. Несторий предлагал вместо слова «богородица» (греч. theotokos) — использовать слово Christotokos («Христородица»), доказывая свою правоту тем, что Мария была лишь матерь человеческого тела Христа. То есть он делал Христа человеком, в котором, подобно сиамским близнецам, Божественное и человеческое естество сочетались в механическое, а не органическое единство. Христос фактически оказывался лишь совершенным человеком, который морально стал подобен Божеству, — скорее человеческим носителем Божественной сущности, а не Богочеловеком. В 431 году в Ефесе главы церквей под руководством Кирилла из Александрии осудили это учение, однако последователи Нестория продолжали свою работу в восточных частях империи и распространили свое понимание Евангелия в Персии, Индии и даже в Китае (А-Ло-Пен в 635 году). Это течение исчезло в Китае к концу IX века.
В противовес Несторию богословы стали вновь подчеркивать Божественность Христа, но в ущерб Его человеческой природе. Евтихий, архимандрит монастыря в Константинополе, утверждал, что после Боговоплощения два естества Христа, человеческое и Божественное, слились в одно — Божественное. Этот взгляд вел к отрицанию человекоподобия Христа. Он был осужден в длинном послании («Томос») Льва I, епископа Римского, между 440 и 461 годами, а также на Халкидонском соборе в 451 году. Собор помог разработать христологию, которая соответствовала бы Писанию, и в Халкидонском догмате указал, что Христос — «совершенство в Божестве и совершенство в человечестве, истинного Бог и истинно человек», «в двух природах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемый». Эти два естества гармонично сочетаются в одной ипостаси, в одной сущности вследствие Боговоплощения. Эта формулировка и стала взглядом ортодоксии на данный вопрос со времени собора.
Учение Евтихия получило дальнейшее развитие в монофизитских разногласиях (monos — «единая», physis — «природа»), которые возмущали спокойствие Восточной империи вплоть до середины VI века. До сих пор существуют более 15 миллионов монофизитов в коптских церквах Египта, Эфиопии, Ливана, Турции и России.
За прояснением этого вопроса следовало обсуждение взаимоотношений между разными видами воли Христа (монофелитские разногласия). Обладал ли Христос как Божественной, так и человеческой волей? Если да, то были ли они равными или подчинялись одна другой? Эти разногласия окончательно разрешились на соборе в Константинополе (680–681) догматом, что обе воли Христа сосуществуют в гармоническом единстве при подчинении человеческой воли Божественной.
Однако после разрешения указанных разнообразных проблем Восточная Церковь перестала вносить сколь бы то ни было значительный вклад в христианство. Если не брать в расчет сочинения Иоанна Дамаскина, восточное богословие с тех пор до настоящего времени находится в застое.
3. Антропология — путь человека к спасению
Обсуждавшиеся ереси и разногласия были проблемой в основном восточной части Церкви. Теология и христология не вызывали ожесточенных споров на Западе, где такие церковные деятели, как Тертуллиан, вели Церковь в русле ортодоксальных взглядов на взаимоотношения Христа с Отцом и на соотношение двух Его природ между собой. Вместо того, чтобы как более рационалистические греки заниматься спекулятивным метафизическим богословием, богословы Западной Церкви уделяли много внимания практическим вопросам. Августина и Пелагия, например, гораздо больше интересовала природа человека и пути его спасения.
Пелагий (ок. 360– ок. 420), британский монах и богослов, о котором Иероним сказал, что он «отягощен шотландской кашей», появился в Риме примерно в 400 году. С помощью Целестия Пелагий выработал свою точку зрения на спасение человека, но вскоре обнаружил, что Августин не разделяет его взглядов, и в 409 году покинул Рим. Хладнокровный, уравновешенный человек, Пелагий ничего не знал о борьбе души (через которую прошел Августин до того, как был спасен), а потому был склонен преувеличивать роль человеческой воли в процессе спасения. Августин же на собственном опыте убедился, что воля не может вытащить из болота греха, в котором он оказался из-за своей грешной природы.
Пелагий полагал, что каждый человек создан свободным, как Адам, и обладает возможностью делать выбор между добром и злом. Каждая душа — это отдельное создание Божие, поэтому грех Адама на нее не распространяется3. Универсальность греха в мире он объяснял слабостью человеческой плоти, а не тем, что первородный грех подтачивает человеческую волю. Человек не наследует первородный грех, но грехи прошлого, по мнению Пелагия, ослабляют плоть нынешних поколений, и потому грех продолжает существовать, когда человек не желает подчиняться Богу, чтобы спастись. Человеческая воля свободна принять Бога для достижения святости и для получения благодати и может руководствоваться Библией, рассудком и примером Христа. Что касается крещения младенцев, то оно не является решающим для спасения, ибо Пелагий отрицал первородный грех.
Августин, великий епископ из Гиппона, возражая против взгляда, который, по его мнению, отрицал благодать Божию, пытался доказать, что возрождение является делом исключительно Духа Святого. Человек от начала создан по образу Божию и свободен выбирать между добром и злом. Однако грех Адама связал всех людей, поскольку Адам был их прародителем. Воля полностью развращена грехопадением и, можно считать, отсутствует, а потому не способна спасти человека. Августин полагал, что все люди унаследовали грех через Адама и поэтому на каждом лежит проклятие первородного греха. Воля человека настолько связана, что он не может сделать ничего, чтобы спастись. Бог должен оживотворить человеческую волю, чтобы она была в состоянии принять предложенную во Христе благодать, которая дается только тем, кого Он избрал ко спасению.
Взгляды Пелагия были осуждены на соборе в Ефесе в 431 году. Что касается указанных взглядов Августина, то ни Восточная, ни Западная Церкви полностью никогда их не разделяли.
Поискам золотой середины, на которой человеческая и божественная воли могли бы обоюдно содействовать спасению, посвятил себя монах Иоанн Кассиан (ок. 360– ок. 435). Он учил, что все люди грешники из-за падения и из-за того, что их воля ослаблена, хотя не полностью развращена. Частично свободная воля человека может помогать Божественной благодати в спасении. Он боялся, что учение Августина о неизбежной благодати для избранных может привести к этической безответственности. Взгляд Кассиана был осужден синодом Оранским в 529 году, который склонился в пользу умеренных взглядов Августина.
Вопрос, поднятый Пелагием и Августином, тем не менее продолжал существовать на протяжении всей истории христианской Церкви. Либеральные взгляды XX века — это лишь воскресение учения Пелагия о том, что человек может достичь спасения собственными усилиями, хотя и при участии воли Божией. Вопрос, в сущности, стоит так: является христианство моралью или религией, опирается оно на свободную волю человека или на Божию благодать, требует совершенствования культуры или покаяния людей (которое делает возможным такое совершенствование), проповедует ли власть человеческого рассудка или Божие откровение? Церковь всегда стояла ближе к позиции Августина, чем Пелагия или Иоанна Кассиана, хотя в средние века ее учение было схоже со взглядами тех пелагианцев, которые следовали за Иоанном Кассианом.
Большинство споров утихли к 451 году. Единство Церкви было сохранено, но сохранено ценой свободы духа, который был так характерен для первохристианства. Было разработано учение о том, в каком смысле следует толковать Писание по основным вопросам веры. Однако наряду с достижениями были и недостатки, о которых не следует забывать. Возвышение теоретической стороны христианства приводило к соблазну быть ортодоксальными в вероучении, но не жить по этическим правилам, которые эта вера предполагала, хотя символ веры и поведение человека должны все время идти рука об руку. Во-вторых, многие христиане почувствовали, что Церковь в случае нужды могла прибегнуть к насилию и жестокости, для того чтобы сохранить в чистоте веру. Или же император как судья в случае церковных разногласий на соборах мог использовать политическую власть для разрешения религиозных вопросов, то есть покончить с отделением Церкви от государства. Однако в любом случае мы должны быть благодарны тем, кто рисковал жизнью или положением ради того, чтобы в Церкви утвердилось истинное, соответствующее Писанию учение. И мы должны благодарить Бога за Его Божественное руководство во всех этих вопросах.
3
Тем самым в противовес трэду цианизму развивается учение креацианизма (лат. creatio — «творить», aniraa — «душа»).