— Она не будет его пить. Бога ради, Холлин. Посмотри на себя.
В этом нет необходимости, я знаю, что увижу в зеркале. Учитывая, что я начала отвечать за свою рыбку. Я не хочу, чтобы моя и без того убитая самооценка опустилась ниже плинтуса.
— Все в порядке, — отмахиваюсь я.
Мне не нужно напоминать.
Я вижу сочувствие и сострадание в ее взгляде. Но я знаю, что она скажет дальше, и мне это не понравится. Наклонившись, она сжимает мое колено и качает головой.
— Нет, ты не в порядке.
— Не начинай, — я стряхиваю со своей рубашки крошки, которых столько, что можно накормить семью мышей, устроив им День благодарения. — Я не в настроении.
— Ты всегда не в настроении, — бросает она в ответ. Ее состояние меняется до раздражения.
— У меня не бывает плохих дней.
— Ты можешь убрать свой сарказм и сказать, что происходит?
Я видела, как Аманда расстраивалась из-за меня раньше, но не так как сейчас.
— Это немного неловко, — говорит Мэтт, качаясь на пятках. — Я думаю, что возьму соус табаско и посмотрю, что могу сделать на кухне.
Он подходит, чтобы взять его, когда Аманда хватается за него.
— Нет. Этот разговор включает и тебя тоже.
— Что это за разговор, при котором необходимо его присутствие? Это все то же самое, Аманда. Ты скажешь мне, что прошло уже полтора года с тех пор, как умер мой муж, что мне нужно прекратить депрессовать и продолжить свою жизнь. Что мне нужно вернуться в медицинскую школу и закончить учебу, чтобы я могла бросить работу официантки в итальянской закусочной у Чака. Я слышала это раньше, и меня это не интересует.
Каждые несколько недель Аманда старается разговаривать со мной о моей жизни и о том, что мне нужно учиться жить снова.
Три пачки чипсов Cheez Doodles и крендели — для разнообразия. Я живу неплохо, спасибо.
Аманда поправляет пальто, выглядя более беспокойно и сердито, чем когда-либо. И еще… я вижу ее слезы? Я наклоняюсь поближе, чтобы лучше разглядеть, когда она вынимает из кармана маленькую коробочку.
На мгновение я отодвигаюсь, думая, что оттуда выскочит безумный клоун. Я поднимаю голову, и вижу, как она стучит ногой и предлагает мне открыть ее.
— Что это? — говорю я, не понимая, что вообще происходит.
— Открой.
— Вы решили меня отравить, чтобы прекратить мои мучения?
Она закатывает глаза, пододвигая коробку ко мне.
— Открой.
Я с беспокойством хватаю коробочку, удивляясь качеству. Она хорошо сделана, и петли не скрипят, когда я открываю…
Какого черта?
Я смотрю на Аманду, которая улыбается. А затем смотрю на коробочку, в которой находится кольцо с бриллиантом. И которое выглядит очень дорого.
— Эм, ты делаешь мне предложение?
У меня странное состояние, но это кольцо вызывает у меня желание ответить «да».
— Нет, это мое кольцо.
— Что… — я смотрю на Мэтта, который сияет от гордости. А затем на Аманду, которая является самой легкомысленной из всех, кого я знаю. — Вы обручились?
Это неожиданная новость для меня.
Она кивает и хлопает в ладоши:
— Так и есть.
Пробегаясь взглядом по кольцу, я думаю о краже и бегстве в Мексику.
— Почему ты не носишь его? Разве не так обычно делают, когда обручены?
— Потому что мы не хотели, чтобы ты видела, — отвечает она со вздохом.
— Подожди.
Я встаю, одна из штанин на брюках поднялась до моего колена, рабочая рубашка Эрика собралась вокруг моей талии, а носки повисли на ногах.
— Хочешь сказать, что это произошло не сегодня?
Немного прищурившись, а затем, улыбнувшись, она медленно кивает:
— Уже четыре месяца.
— Четыре месяца? — кричу я. — Это произошло четыре месяца назад? Какого черта вы мне не сказали?
— Посмотри на себя, Холлин, — она проходится взглядом по моему внешнему виду. — Ты едва работаешь. В остальное время ты одета в рубашки Эрика, просматривая видео вашей свадьбы или прослушивая сообщения, которые вы отправляли друг другу в приложении Voxer. Я не думала, что правильно говорить тебе об этом.
Нервно кивнув, я начинаю злиться, хватая кольцо.
— Значит, ты решила подождать четыре месяца, прежде чем сообщить своей лучшей подруге о том, что вы обручились. И вывалить на меня эту новость в канун Нового Года — в праздник для пар?
— На самом деле, праздник для пар — День Святого Валентина, — говорит Мэтт, показывая пальцем наверх.
— Заткнись, Мэтт, — огрызаюсь я.
Он поднимает соус табаско и выходит на кухню. Я надеюсь, он сожжет себе язык.
— Холлин, я не хочу ссориться, — подойдя ко мне, она забирает кольцо из моей руки и надевает на свой палец. Эта штука сверкает, выделяясь в темноте комнаты. — Я пришла, чтобы отдать это.
Она сует руку в карман, и я думаю, что она покажет мне положительный тест на беременность. Но вместо этого она вручает мне брошюру.
— Что это?
Первое предложение, которое я вижу на мягкой бумаге, говорит: «Хотите изменить свою жизнь?». Я мысленно закатываю глаза. Самосовершенствование. Это не первый раз, когда она это делает. Церковная группа, в которую она пыталась заставить меня пойти несколько месяцев назад. Это было еще то удовольствие — с их ужасным выбором чая и группой людей, средний возраст которых был в районе шестидесяти лет.
— Эта программа «Дорогая Жизнь», здесь в Денвере.
Бросив брошюру на журнальный столик, я скрещиваю руки на груди:
— Дай угадаю. Это то, где мы будем рассказывать о своих чувствах?
Она качает головой.
— Нет. Это поможет тебе снова начать жить, — она останавливается и собирается с мыслями. — Холлин, я очень тебя люблю. И меня убивает наблюдать, как ты тратишь свое время зря. Эрик хотел бы…
— Не надо мне говорить о том, что он хотел бы, чтобы я продолжала жить дальше. Не впутывай его в это, — говорю я.
Каждое сказанное слово будто пропитано ядом. Иначе у меня не получается.
— Значит, мы не можем его упоминать? Я не могу произносить его имя? Не говорить о том прекрасном времени, которое было? Он был частью и моей жизни тоже. Он был моим другом, и я тоже потеряла его. Я не могу переживать его смерть каждый раз, когда я прихожу к тебе.
— Тебе лучше уйти, — говорю я, присаживаясь на диван и зарываясь в подушки.
— Не делай этого, Холлин. Не отдаляйся от меня. Я пытаюсь помочь тебе.
— Ты не думала, что я не нуждаюсь в помощи? — бросаю я в ответ.
— А ты думала, что я тоже не хочу потерять своего лучшего друга? — отвечает она со слезами. — Эрик умер. Не ты. Ты стала другой, и я понимаю это. Я не могу представить, как тебе плохо. Но я уже потеряла Эрика, я не хочу потерять и тебя.
Мэтт появляется рядом, обнимая ее.
Успокоившись, она продолжает:
— Я люблю тебя, Холлин. Как сестру. Мы прошли через все вместе. И в день моей свадьбы я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Была подружкой невесты. Но я знаю, что этого не будет, пока ты не отпустишь это и снова не начнешь жить.
Взяв Мэтта за руку, она наклоняется к нему и продолжает:
— Сейчас идет подготовка к свадьбе. И я хочу, чтобы ты была с нами.
Я не отвечаю ей, просто киваю. Не уверена, что сказать или сделать.
— Пожалуйста, хотя бы подумай об этом. Если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, что можешь позвонить мне в любое время.
Это правда. В течение первых трех месяцев после того как умер Эрик, я звонила ей посреди ночи, мое сердце болело от горя. Я прижимала фото Эрика к груди и плакала без остановки. Она приходила и обнимала меня, пока я не засыпала.
— Пока, Холлин, — с грустью в голосе говорит Мэтт перед тем, как закрыть дверь, оставив меня в одиночестве снова. Снова, точно так же, как и в предыдущие чертовы ночи.
Звуки их шагов исчезают в коридоре. Брошюра, оставленная Амандой, прожигает дыру на моем журнальном столике, прося открыть ее.
Начать жить. Это возможно?
Я была замужем за Эриком в течение года и одной недели, пока он не погиб во время рабочей тренировки. Огонь убил его.
Год и неделя — все, что у меня было. Год и неделю я называла его своим мужем, а он называл меня женой. Столько было времени, чтобы насладиться браком. Один год и неделя, чтобы я растворилась в этом человеке, который так легко украл мое сердце.