Что-то было в ее лице такое, что заставило Егора содрогнуться. К его шее будто прикоснулось мерзлое дыхание, – будто сама смерть, стоя за спиной, склонилась к нему для поцелуя, – и студеной струйкой сбежало между лопаток, сдавило грудь и остановило сердце.
Перед тем как выйти она опять посмотрела на него и произнесла:
– Каждую ночь последний ночной поезд прибывает на конечную станцию. Словно человек прибывающий на последнюю станцию в его жизни и наивно полагающий, что его путь заканчивается с выходом из вагона. Но это не так. Иногда то, что ты раньше принимал за окончание пути, оказывается его настоящим началом. А все, что было до этого – лишь сон. В этом мире нет предопределенных дорог. Даже наличие рельс не обязывает тебя следовать им. Однажды ты напьешься и, уснув, проедешь свою персональную конечную остановку. Где ты окажешься? Что и кто тебя там встретят? Не будет ли это началом нового, настоящего пути?
Гулкое эхо шагов разнеслось над безлюдной платформой. Егор остановился, озираясь по сторонам. Странная и непривычная тишина опустилась на плечи. Все выглядело так, будто кроме него здесь никого не было. Пустые вагоны все так же стояли с открытыми дверями: казалось, они приглашали его войти и отправиться в незабываемое путешествие.
Он подошел к лестнице. Станция «Щелковская» одна из тех станций «сороконожек», что опущена под землю меньше чем на семь метров. Здесь нет эскалатора, нет сталинского ампира, фресок и цветных карнизов. Типичный выкидыш из унылого и нищего хрущевского «совка». С платформы была видна большая часть мрачного вестибюля, ряд турникетов, кабинка дежурного.
Поднявшись на пару ступенек, Егор остановился. Он не мог сказать точно, что именно он услышал и услышал ли в действительности. Но в глубине живота, возникло и неприятно заворочалось ощущение того, что за ним наблюдают.
Егор огляделся. Обычно тут никогда не бывало так безлюдно: всегда где-то ходил наряд транспортной полиции, штрафующий всех за отсутствие масок и перчаток. И ночных пассажиров всегда было больше. «Щелковская» самая загруженная станция московского метро, от того неожиданная пустота на платформе казалась не просто странной – она казалась пугающей.
Он уже хотел, пойти дальше, когда услышал звук похожий на тихий сдавленный стон и следом за ним чуть более громкий и звонкий влажный шлепок.
– Твою ж мать, – пробормотал Егор.
По полу ближайшего вагона, как инфернальная дорожная разметка тянулась длинная кровавая полоса.
2
Он всю жизнь старался избегать конфликтов и по странной причине это ему удавалось. В детстве, в то время как его сверстники с остервенением дрались друг с другом, с родителями и со всем безумным миром, приходили домой с синяками на пол лица, с выбитыми зубами и в окровавленной одежде, Егор был словно заговоренный.
Без всяких сомнений тут встретились два одиночества, подсказал ему здравый смысл, два обозленных подростка, которые не понятно, что и кому хотят доказать. Этот эгоистичный кусок дерьма, имеющийся внутри каждого из нас, безапелляционно заявил, чтобы там не происходило это не дело Егора, и его оно не касается.
Иди своей дорогой, как поезд из задачки для первого класса, убеждал его здравый смысл. Но если бы люди всегда прислушивались к блеянью этой испуганной овцы, прячущейся у них в душах, то их жизнь стала бы пресной, а все по-настоящему захватывающие истории так и не увидели бы свет.
Сквозь окна хорошо просматривался весь вагон. Он видел верхние части кресел, рекламные объявления и лимонные стены с другой стороны состава. А еще темные пятна на креслах, кляксы и разводы на стеклах.
Нет, что бы ни произошло здесь, это совсем не было похоже на разборку двух разгоряченных алкоголем петухов. Дела обстояли гораздо серьезней. Дела выглядели хреново.
– Где же бравая королевская гвардия, когда она действительно нужна, – разозлился Егор и крикнул предательски дрогнувшим голосом. – Эй! Там кто-то есть? У вас все в порядке?
Вместо ответа опять повторился влажный шлепок – теперь уже отчетливый и не таящийся.
– К черту. – Он решительно двинулся к открытым дверям вагона. – Пошло все к черту.