- Всё-таки он был прав, сказав, что даже если я её прикончу, ты всё равно не будешь моим, поэтому я сделаю проще... – она развернулась, и со всего размаху ударила кинжалом в грудь Эдмунда.
А в следующую секунду кричу уже я, и по тому, как из моих уст вырывался крик и летел вперед, меня затягивала темнота. Моё зрение сужалось лишь до этого движения кинжала, до того как она с нажимом вдавливает его в грудь. Нет, нож не входил, как пишут в книгах, словно в масло, ей пришлось надавить всем своим весом на рукоятку. Боль растекается холодком в области моего левого предплечья, парализую руку. Больно. Ужасно больно. Я протягиваю руку, растираю тупую боль в плече, пытаясь унять её. До моего слуха доносились звуки треска сукна пиджака под напором лезвия; как Эдмунд затаил дыхание от резкой боли; как мадам зарыдала, и как кровь с хлюпаньем начала пропитывать ткань. После была темнота и много душераздирающих криков в этой темноте, а я видела лишь, как Эдмунд оседает на пол с кинжалом в груди.
Наверно, надо двигаться, бежать, звать на помощь, зажимать рану, что-то делать, но я не могла заставить себя подойти. Пока, всё это происходит на расстоянии, это может быть не правда. Пока, это где-то там и мои руки не чувствуют прикосновений, это все может быть игрой воображения. Я не хочу, что бы это было правдой. Что мне делать без него в этом мире? Нет. Нет! Он не умер, Лео! Он жив! Моим мыслям вторит чей-то крик, что доносится до меня сквозь вату боли, криков и мою темноту. Жив! Он жив! Я так хочу верить в это. Жив – вдох. Жив – выдох. Я дышу. Я не заметила, что перестала дышать. Жив – удар сердца, и кровь побежала по венам быстрее. Жив! Слеза по щеке чертит мокрую дорожку. Падаю на колени и даю волю чувствам. Они выворачивают, заставляют сжиматься в конвульсиях тело. Меня кто-то треплет за плечо, не вижу, лишь только кинжал в груди Эдмунда режет глаза. Чья-то рука тянется к рукоятке
- Стой! – крик вырывается раньше, чем я фокусирую взгляд на хозяине руки – император. – Нельзя. Там нити магии. Убить могут. Мне надо их развеять сначала.
Сил нет подняться, поэтому ползу на четвереньках к телу мужа. Замираю над ним, всматриваясь в черты лица, и не решаюсь взяться за кинжал. Только сейчас, заметила, что удар пришелся не в грудь. Кинжал пробил плечо. Тот самый или очень похожий на тот, который мы нашли в таверне. Правду говорят, убить не так-то просто, для этого нужно умение. И рана, хотя выглядит жутко и кровоточит страшно, опасности для жизни не представляет.
- Лионель, соберись и призови обратно магию. Ты убиваешь уже всех подряд. – шепчет рядом Алигеро.
- Я? – ничего не понимаю, у меня же нет магии.
- Да. И поспеши - твоему мужу становится хуже. – продолжает подбадривать меня император.
- Сейчас. Я сейчас. – зажимаю рукоятку и встречаюсь взглядом с черными глазами Эдмунда – Я люблю тебя, Эд – шепчу одними губами, выдергивая кинжал. Болезненный вскрик, тело дернулось, он закашлял, а я начала свою тонкую работу, по вытягиванию нитей из раны. Не замечая, как слезы капают, смешиваясь с его кровью. Главное – жив, остальное неважно. Вокруг нас кружит темнота, но я сейчас очень чётко вижу разноцветные нити, что пытаются проскользнуть глубже в рану. Мы словно в коконе золотого света, и я поняла, что это император создает его, стоя рядом с нами. В какой-то миг увидела, как темнота остановилась – и тень в ней словно улыбнулась мне, проходя через барьер золотого кокона, а потом растворилась во мне. Виски давило, голова болела, но не так сильно, как в прошлый раз – терпимо.
- Ваше Величество, скажите Лидии, что нужен будет её укрепляющий напиток. – прохрипела я, потому что горло сдавило спазмом, то ли от слёз, то ли от потери сил.
Снадобье, что вливали мне в рот, было мерзким на вкус и ещё более гадким по результату, но глаза я открыла и тут же склонилась с края кровати в рвотном позыве. Откинулась на подушку, голова кружилась, тошнота не прошла. Надо мной склонился мужчина в годах:
- Не бережёте вы себя, миледи. А в вашем положении аккуратнее надо быть. – начал совершать какие-то непонятные мне манипуляции руками над моим телом. Из его раскрытых ладоней сыпались золотые искорки, а он хмурил брови и шевелил губами, шепча слова, понятные только ему.