– То скажу, что у тебя третья врёт, подтяни, - не глядя на него, сказал хоревод. Митро смущённо схватился за гриф, а Яков Васильев скользнул неприязненным взглядом по бледному личику Варьки, осмотрел восхищённые физиономии цыган и коротко сказал Илье: - Оставляй сестру. Голоса нужны.
Радости Илья не почувствовал. Вокруг смеялись, шумели, хлопали по плечу, что-то советовали наперебой, а он отвечал невпопад и украдкой искал глазами Настю, почему-то не видя, ещё не понимая, что той давно нет в комнате.
Ночью Илье не спалось. В окно домика Макарьевны глядела ущербная луна, на полу лежали полосы серого света, за печью копошились мыши. Рядом сопел Кузьма. Измученная безумным днём Варька заснула ещё два часа назад - прямо за неубранным столом, сжимая в руке тряпку. Илье пришлось на руках отнести её на большую кровать Макарьевны. Конечно, и думать было нечего о том, чтобы пойти растолкать сестру и, как привык, вывалить ей всё то, что творилось в голове. Илья с завистью покосился на безмятежно похрапывающего Кузьму, встал и начал одеваться.
На дворе захватило дух от холода. Тронутая заморозком трава серебрилась в лунном свете, смутно белели перекладины ворот. Илья передёрнул плечами, запрокинул голову, рассматривая звёзды. Не спеша прошёлся по тёмному двору.
В который раз подумал о лошадях, дожидающихся его на Серпуховской заставе, встревожился - напоили ли? Всыпали ли корма? Перекрестили ли дверь конюшни на ночь? Кто будет думать о чужой скотине…
Внезапно совсем рядом послышался негромкий смех, разговор. Илья изумлённо осмотрелся. Подойдя к воротам, выглянул на пустую, тёмную Живодёрку. Никого не увидев, поднял голову и только сейчас заметил свет в мезонине Большого дома. В жёлтом квадрате окна мелькнула тень. С минуту Илья смотрел на неё. Затем подошёл к большой ветле, ухватился за нижний сук дерева, раскачался, забрался в развилку. Цепляясь за ветки, поднялся выше - и замер.
Сквозь чёрное переплетение сучьев было отчётливо видно, как в мезонине отдёргивается занавеска и открывается окно. Ещё слышней стали голоса.
– Стеша, смотри, какая луна! Да встань, встань! - Настя, смеясь, тащила к окну упирающуюся Стешку. Она была в том же белом платье, распущенные волосы падали на грудь и плечи. Илья невольно всем телом подался вперёд, ближе к окну.
– Настька, да отвяжись ты! - в окне появилось недовольное лицо Стешки.
Она протяжно зевнула на луну. - Ночь-полночь, спать давно пора.
– А мне не хочется! И знаешь что - давай гитару…
– Не дам! - отрезала Стешка. - Весь дом спит давно, ты одна колобродишь.
В кои-то веки никуда не ехать, поспать, как люди… Она отошла в глубь комнаты, и теперь до Ильи доносилось лишь её невнятное бурчание. Настя с улыбкой слушала её, стоя у окна. Вцепившись в шершавую, влажную ветку, Илья жадно смотрел в её лицо.
Внезапно Стешка бросила какую-то фразу, и Настя нахмурилась. Пожав плечами, бросила:
– Дура.
– Чего "дура"? - Стешка снова появилась в окне, Илья отчётливо видел её вороний профиль. - Разве таких в хор берут? Эта Варька совсем петь не умеет, два раза такого петуха дала! А на кого похожа? И зачем она Якову Васильичу сдалась - не знаю. Господ пугать?
"Ах ты, выдра… На себя бы посмотрела!" - тихо выругался Илья.
– А этот… как его… Смоляко… Ну да, спел хорошо… Хотя и лучше можно.
А ты его морду видала?! Сатана! И взгляд волчий! Как встал из-за стола, как зыркнул по сторонам - я чуть баранкой не подавилась! Да господа его спьяну за чёрта примут! И что у Якова Васильича в голове - зарежь, не пойму.
– Да уж побольше, чем у тебя! - с досадой сказала Настя. Помолчав, снова улыбнулась. - Как же это было? А, Стеша? "Ай, пропадаю я, хорошая моя!.." Она напела вполсилы, мягко, едва коснувшись высокой ноты, но у Ильи по спине проползла дрожь. Судорожно вздохнув, он прикрыл глаза, облизал пересохшие губы. Вот он - голос… Куда Варьке!
– С ума сошла?! - завопила Стешка. - Ночь на дворе, перебудишь всех!
Закрой окно, лихоманку схватишь, что за горе мне с тобой!
– Сейчас…
Настя высунулась в окно почти по пояс, потянувшись за открытой створкой. Илья отшатнулся, сухая ветка с треском сломалась под рукой - и Настя, повернувшись, взглянула прямо на него. Илья замер. От страха вспотела спина под рубахой. Стороной мелькнула мысль о том, что разглядеть его в таких потёмках девушка не сможет, ведь луна светит сзади. Не свалиться бы только… Зажмурившись, он всем телом прижался к стволу.
Настя вдруг тихо рассмеялась.
– Кузьма! Ты что там делаешь? Человек ты или галка? Слезай, чяворо, иди спать! - Повисла короткая пауза, а затем девушка воскликнула удивлённо, уже чуть испуганно: - Кузьма, это ты?
Илью словно ветром сдуло с развилки. Он съехал по стволу, больно ободрав щёку о жёсткую кору дерева, чуть было не дал стрекача к дому, но вовремя сообразил, что в лунном свете будет виден как на ладони, и ничком упал на землю. Сердце бухало так, что хотелось зажать его рукой, и Илья не слышал звуков, доносящихся сверху. Лишь спустя несколько минут он решился поднять голову.
Окно в мезонине погасло, створки были плотно закрыты. На всякий случай Илья подождал немного. Затем поднялся и медленно пошёл к дому.