Прошло двадцать минут после нашего телефонного разговора с Глорией, уже было восемь тридцать, поэтому я вышел в вестибюль и стал ждать. Через пять минут появились два парня, смахивающие на Родригеса с Эрнандесом, потом ко входу подкатил большой желтый “кадиллак”, из которого выпорхнула эта Мария Кармен, уступив руль швейцару.
Она была самых что ни на есть стандартных размеров – так по крайней мере казалось с первого взгляда. Однако впечатление она производила отнюдь не стандартное. Говорят, мексиканки созревают очень рано, Мария, держу пари, созрела в шесть лет. Сейчас она была такая милашка.
Когда она поравнялась со мной, я взял и сказал: “Привет, Мария”. Из чистой бравады. Люблю бравировать. Она остановилась, решив, что перед ней кто-то знакомый, и сказала:
– Buena noche3.
Похоже, меня ожидали трудности. По-испански я говорю спотыкаясь на каждом шагу, и если эта крошка Мария собирается со мной общаться при помощи этих “buena noche”, мне пора сказать ей adios4, одно из немногих испанских слов, на котором я не спотыкаюсь.
Воспользовавшись случаем, я сказал:
– Я поздоровался с вами из бравады. Узнал вас по фотографии.
Она засмеялась и сказала на чистейшем английском:
– О, такое часто случается. Как вас зовут?
– Шелл Скотт.
– Салют, Шелл. Ну, я пошла. – Что она и сделала. Но прежде, чем завернуть за угол, остановилась и, повернув голову в мою сторону, крикнула:
– Эй, Шелл, приходи, если можешь, на представление.
И исчезла.
Через две минуты я увидел выплывшую из темноты Глорию. Она поднималась по ступенькам, красивая и почти холодная в сравнении с Марией Кармен, тем не менее очень привлекательная в своем роскошном синем платье, которое вполне могло сгодиться для ныряния за жемчугом. Она радостно улыбнулась мне и подмигнула своим зеленым глазом.
– Привет, Шелл. Мне удалось улизнуть. Вижу, ты жив-здоров.
– Да, но все еще никак не оправлюсь от шока. Этим платьем ты можешь вогнать меня в новый.
– Нравится? – Она улыбнулась. Потом вдруг понизила голос:
– Пока ты не позвонил, я все гадала, где тебя искать: то ли здесь, то ли в океане.
– Я не оказался там только благодаря чуду. Что называется, висел на волоске. Но волосок оказался крепким. – Я взял ее под руку, и мы направились в сторону ресторана. – Большое тебе спасибо, Глория, – ты ринулась на мою защиту как львица. Я перед тобой в долгу.
Она стиснула мой локоть и улыбнулась.
– Я непременно востребую с тебя этот долг.
Пока мы поднимались по бетонной лестнице в “Эль Пенаско”, она все время смеялась и стискивала мой локоть. Мне это нравилось, и я тоже несколько раз стиснул ее локоть. Мы пришли рано, так что удалось занять столик на двоих прямо перед танцевальной площадкой. Я заказал выпивку и огляделся.
Здесь все было просто, однако создавалась иллюзия, будто ты плывешь на волшебном ковре. Сзади нас скала нависала над левой частью зала, в основном находящегося под открытым небом. Тут не было ни стен, ни окон, ни потолка, а только безбрежное пространство и перила высотой в четыре фута, окружавшие зал со стороны океана. Похоже, огромную площадку невероятным усилием втиснули в скалу, после чего на ней наставили столы и стулья. К шероховатой поверхности гранита лепились лампочки освещения. Слева на танцплощадке было небольшое возвышение для оркестра, который пока безмолвствовал.
Нам принесли выпивку, и я обратился к Глории:
– Не думаю, чтобы в стол был вмонтирован микрофон, да и ушей поблизости не видно. Итак, что ты мне скажешь? Кого назначили моим телоприказчиком?
– Насколько мне известно, никого. – Она улыбнулась. – Разумеется, Джордж горит желанием заняться тобой, но Торелли сперва хочет выяснить твои намерения. – И это, как ты понимаешь, поручено мне. Знай Джордж про нас всю правду, его бы хватила кондрашка. С тех пор, как я к нему подобрела, он не спускает с меня глаз.
Это было вполне понятно. Я размышлял над своим следующим вопросом. Судя по всему, от Глории я мог много чего узнать, но мне в свою очередь не хотелось, чтобы она узнала слишком много от меня. Вдруг она на самом деле вытягивает из меня сведения под предлогом, что хочет мне помочь? А поэтому для нее я так и остался отдыхающим.
– Сегодня я по ошибке попал на одно собрание. Там говорили о каком-то Пулеметчике. Не знаешь, что это за птица?
Глория глотнула из стакана.
– Он должен был приехать к Торелли по какому-то делу. Не знаю, что за дело, но, судя по всему, очень важное.
– Кто он такой? Он уже приехал? Она покачала головой.
– Это доверенное лицо. Джордж его знает. Похоже, пока не приехал. По крайней мере я о его приезде не слыхала. Они из-за этого все всполошились. Тебе он зачем-то нужен?
– Дело в том, что меня сегодня приняли за него. Что очень настораживает. А ты не знаешь, по какому делу он должен был приехать к Торелли?
– Он должен был что-то ему привезти. Но я, Шелл, не знаю толком, что.
– Раз этот Пулеметчик не появился, у Торелли, выходит, еще нет того, что он должен был ему привезти, да?
– Ну да. Джордж сказал, Торелли рвет и мечет. И пытается достать этого Пулеметчика живым или мертвым. – Она помолчала и добавила:
– Я думаю, Пулеметчик должен был привезти Торелли что-то противозаконное. Наркотики. Или атомную бомбу.
Она, можно сказать, попала в точку. Если она не лжет, у Торелли пока нет на руках этих документов и он все еще ничего не знает о Пулеметчике.
– Глория, а что если я попрошу тебя не задавать мне вопросов? – осторожно поинтересовался я.
– Согласна.
Я не знал, с чего начать, но если Глория на самом деле не лгала, то теперь она может оказать мне существенную помощь.
– Судя по всему, голубушка, Пулеметчик должен был привезти Торелли нечто архиважное, – начал я. – Хотелось бы знать, что именно. Когда ты что-либо узнаешь, прошу тебя, сообщи мне как можно скорей. Но если об этой моей просьбе кто-нибудь узнает, мне не сносить головы. Возможно, тебе тоже. Когда ты что-то такое узнаешь и скажешь об этом мне, а это каким-то образом дойдет до Торелли, тебе конец.
На этом я завершил свой монолог.