— И не ошиблись? — оживился Лебедев.
— Нет, не ошиблись. А что, товарищ лейтенант, это правда, что войны с Германией могло и не быть, если бы Англия с нами хлеб-соль водила?
— Да, правда.
— И выходит, товарищ лейтенант, Англия хотела войны?
— Да, правительство Англии хотело войны. Войны фашистской Германии против Советской России, чтобы мы все ребра пересчитали друг другу, а уж тогда Англия выступила бы в роли хозяина, господина Европы.
— Вон как? Губа-то у правителей не дура, а умишка-то не хватило. Они, выходит, позавидовали Гитлеру, хотели у него фашистскую корону стащить и на себя напялить. А Гитлер-то допреж на них напал, а потом уж на нас. Ведь вот какая штука: народ войны сторонится, а у власти разбойников держит. Как это понять?
— У кого деньги, — у того и власть, так устроен их мир. Грабеж, насилия и войны — знамя империалистов. Выкинь все это из его души, и там образуется пустота. У империалистов одна мораль: грабь всех подряд. Если не сопротивляешься — хорош для него, а если не поднимаешь рук — в дело пускает пушки.
— Н-но… Н-но, милки, — припугнул кучер лошадей.
И кони помчались.
Степь все больше выцвела и побурела. Лебедев не мог не заметить, что это уже не та степь, которой он проезжал две недели тому назад. Теперь в степи не было ни одной заброшенной дороги. По ним шли обозы с продовольствием, гнали в сторону фронта скот, везли хлеб, сено, вооружение. На построенной в осенне-зимних условиях железнодорожной ветке Сталинград — Ленинск — Владимировка полыхали вагоны, подожженные немецкими самолетами; над аэродромами шли воздушные бои. Огромное село Ленинск было забито тыловыми частями, госпиталями, пошивочными мастерскими, транспортными парками, и отовсюду неслись сигналы машин, скрип повозок.
Лебедев подъехал к райкому партии. Он поднялся на второй этаж к Телятникову. Здесь его глазам представилась неожиданная картина. Довольно вместительный кабинет был переполнен людьми, военными и гражданскими. Сюда обком партии собрал секретарей райкомов Заволжья для решения неотложных хозяйственно-оборонных дел. Лебедев хотел было повернуть назад, но, заметив приглашающий кивок Телятникова, остался в кабинете, устроившись у самой двери. На совещании речь шла о строительстве полевых аэродромов для армии, об организации в колхозах новых госпиталей, о сборе подарков защитникам Сталинграда. В обстановке деловитости и полного единодушия все шло по-военному быстро. Секретари жаловались на то, что у них мало осталось людей, обедняли техникой. Хлеб и мясо для армии есть, а рабочих рук не хватает, и транспорт захирел. «Дайте нам немножко машин». Совещание вел Чуянов. «Армия поможет», — отвечал он. Некоторые секретари, жалуясь на свои трудности, говорили, что все добрые, помещения уже заняты под госпитали и под склады зерна, а потому оборудовать новый госпиталь не представляется возможным.
— Раненым нужны не хоромы, — говорил Чуянов, — а добрый уход, человеческое тепло.
Хлеб, мясо, молоко у нас есть. Командующий армией генерал Чуйков хочет как можно больше госпитализировать своих раненых невдалеке от фронта с тем, чтобы поправившихся бойцов и офицеров вновь возвращать в свои полки. Это очень важно, товарищи, для боевых традиций.
За военными делами последовали дела сельского хозяйства: осенний сев, вспашка зяби, подготовка к содержанию скота в зимних условиях. Тут секретари говорили очень жарко: «Алексей Семенович, тракторов мало. Запасных частей к ним нет. Помогите». «Алексей Семенович, — обращались другие со своими бедами, — у нас всхожесть семян низкая».
Когда совещание закончилось и секретари, шумно поднявшись, начали расходиться, Лебедев, прихрамывая, подошел к Чуянову.